— «Салли, — сказал он, — я о тебе позабочусь. Жди меня в следующее воскресенье».
Я поверила. И ждала, ждала… Искала для него оправданий. Но в конце концов поняла, что он никогда не вернётся. Я не могла больше выносить косых взглядов моих родных. Однажды ночью, когда все уснули, я увязала кое-какие пожитки и выскользнула через чёрный ход.
Салли удалось скопить деньжат на самые необходимые нужды. Когда ребёнку было несколько недель от роду, она вернулась к работе в прачечной. Старуха, у которой она снимала комнату, присматривала за младенцем. Но когда ребёнку исполнилось пять или шесть месяцев, он заболел, и Салли пришлось оставить работу.
Всё бы ничего, пока хватало её маленьких сбережений, но, к сожалению, их нельзя было растянуть надолго. Как только средства стали подходить к концу, Салли почти перестала есть и тратила деньги только на лекарства для ребёнка. Однако тому лучше не становилось. Платить доктору было нечем. Салли впала в отчаяние.
— Если бы вы только видели моего ребёнка! — Салли сцепила руки, её глаза наполнились слезами. — Такое чудесное белое личико, и на нём — огромные синие глаза! Он поворачивал головку, и его бедный ротик раскрывался, словно дитя собиралось заплакать, но даже этого у него не получалось от слабости. У меня сердце разрывалось при этом зрелище.
Я едва сохраняла рассудок. Металась туда-сюда по комнате с младенцем на руках, прижимая его личико к своей шее. Он еле дышал. Но я боялась взглянуть на него из страха, что он умер, пока я держу его в своих объятиях.
О Боже, вы не знаете, каково это — видеть, как единственное дорогое вам существо становится всё слабее и слабее, а вы ничего не можете для него сделать! Я совсем перестала спать и только без конца молилась, чтобы Господь не забрал его у меня.
Однажды дитя забилось в судорогах. Я подумала, что всё кончено, но нет. Вот теперь мне стало всё равно, я готова была ползать в пыли, лишь бы спасти его.
Тогда я пошла к банку и ждала его, не входя в помещение. Он спустился по ступенькам. Я пошла за ним и, выждав, чтобы рядом никого не было, тихо обратилась к нему: «Фил…».
Он застыл, словно его ударило электрическим током, и повернулся ко мне с гневным презрением: «Какого чёрта ты таскаешься за мной, как собака?»
Я изо всех сил старалась не заплакать. Он развернулся и пошёл прочь, я поплелась следом. Ухватила его за рукав.
«Фил, ребёнок умирает. У меня нет ни цента. Я бы ни за что не попросила твоей помощи, если бы только в моих силах было справиться самой. Я уже несколько недель ничего не ела, кроме хлеба с чаем. Фил, не мог бы ты заплатить за доктора? Ведь это же твой ребёнок, Фил, твой собственный! Он так похож на тебя! У него твои глаза…»
На одно мгновение мне показалось, что на его лице промелькнуло что-то похожее на радость, но, наверно, это только показалось. Он схватил мои пальцы и оторвал их от своего рукава, словно я была прокажённая.
«Похож, да? Ну что ж, умирает — пусть умирает. Мне он не нужен. Или это моя вина, что он умирает?»
«Нет, нет, не твоя! Но неужели ты не поможешь? Неужели не заплатишь за доктора?!»
«Знаешь, лучше тресни его как следует, чтобы всё кончилось побыстрей», — отвечал он. Я не могла этому поверить! Бежала рядом и продолжала умолять его. Не помню, что я говорила. На углу стоял полицейский. Фил остановился и обратился к нему: «Офицер, — сказал он, — арестуйте эту побирушку!»
Салли была арестована и препровождена в тюрьму Цинциннати. Её бывший дружок возбудил против неё дело о попытке вымогательства. Проходили дни, а судебное разбирательство всё откладывалось.
Каждый день был для Салли как нож в сердце. Мысли об умирающем ребёнке пылающими углями выжигали ей мозг. Она обратилась к матроне. Та пошла справиться о младенце. Вернувшись, она поведала Салли, что устроила его в больницу.
Представители Армии Спасения регулярно посещали тюрьму — распевали с заключёнными псалмы. Салли присоединилась к хору, где её и услышал один из мужчин-узников. На следующий день он отправлялся в тюрьму штата Огайо — сидеть пожизненно. Но, уходя, оставил для Салли маленький подарок. «Отдай эти два бакса той девушке, с красивым голосом, — сказал он сержанту. — Её пение перевернуло мне душу».
Наконец Салли вызвали в суд. Банкирский сынок не явился. Её отпустили с предупреждением. Когда она проходила мимо дежурного сержанта, тот вручил ей два доллара. Жизнь Салли и без того была сломана, а этот подарок окончательно превратил её в руины.
Она торопилась выйти на свободу и сломя голову бежала по коридорам тюрьмы, а старшая охранница едва поспевала за ней, приговаривая: «Вот и хорошо, золотко, тебе совсем не место здесь, не понимаю, как они могли вообще засадить тебя сюда. Мне ужасно, ужасно жаль…»