Дружище, хуже мерзавцев, чем в этих краях, не найти. Я бы вполне удовлетворился обществом негра, таскающего по ночам ведро в нашей тюрьме, лишь бы не иметь дела с писсбургцами.
Передайте огромный привет Билли Р… Скажите ему, что в нём куда больше всяческих достоинств, чем у всего населения Пенсильвании вместе взятого, включая и учеников воскресной школы Джона Ванамейкера. Билли, да вьётся дымок от вашей сигареты ныне и присно и вовеки веков.
Напишите мне, желательно поскорее, и я вас уверяю — радости моей не будет границ. Я тут окружён сплошными волками и жареным луком, так что словечко от человека, составляющего соль земли, будет словно манна, павшая с висячего сада Господа. Передайте также привет м-рам Айре Маралатту и Стару.
Искренне ваш У. С. П.»
Меньше чем за два месяца для Билла Портера дорога из тюрьмы превратилась в дорогу к славе. Планы его выкристаллизовались. Он решительно засел за работу.
«Только взгляните, как «лентяй», как вечно обзывал меня Луиза, — писал Портер в следующем письме, — загребает по сто пятьдесят долларов в месяц! Я всегда знал — люди не отличают лени от почтенного ничегонеделания».
Первое письмо от Портера сделало больше, чем просто восстановило веру в друга. Оно подарило мне возможность пройти по тому самому Великому Мосту. Уверенность в своих силах и надежда воспрянули во мне с необыкновенной силой. Билл Портер верил, что я справлюсь! Он протягивал мне свою руку.
Я уселся за работу в тот же вечер. Билли помогал — чистил перья. Мы с ним сбацали историю из тех, что издатели так же ретиво «бацают» обратно. Настало утро, а первый набросок «Ограбления поезда» был готов к отправке.
Поезд Судьбы нёсся вперёд, с каждым днём набирая скорость. Бывает так, что какой-то крошечный поступок упадёт, словно снежинка, в колею нашей жизни — и покатило: оглянуться не успеешь, как снежинка превратилась в целый ком. Тысячи мелких снежинок устремляются к нему навстречу, и вскоре эту необоримую силу не остановить; она катит, и толкает нас вперёд, к нашему Предназначению.
По-моему, именно это и происходило со мной: письмо Портера оказалось только первым толчком, а за ним не замедлили последовать другие. Передо мной открылась новая дорога. Мы выслали набросок статьи Портеру. Через два дня пришёл ответ.
«Дорогой друг, я получил ваш ответ сегодня утром и прочёл его с необыкновенным удовольствием. Уверяю вас — нет у человека, застрявшего в Питтсбурге, большей радости, чем напоминание о каторжной тюрьме Огайо.
Вы можете решить, что я испытываю великую любовь к нашей кутузке. Нет, сын мой, ошибаетесь. Просто всё познаётся в сравнении. Я лишь стараюсь вынести Питтсбургу справедливую оценку. Вот она: единственная разница между здешним обществом и обществом каторжан состоит в том, что здесь разрешается разговаривать за обедом…»
Я воспользовался моим первым опытом по части грабежа и рассказал о засаде на поезд МКТ. Портер в своём письме дал мне точные и подробные указания, как надо писать короткий рассказ. Из него явственно вытекало, сколько мук постоянно выносил О. Генри, чтобы превратить свои рассказы в живую, сочную реальность.
Он не пропускал ничего, уделял внимание всему: характерам, обстоятельствам, атмосфере, выразительным средствам, жаргону — всё бралось в расчёт, всё должно быть в гармонии с темой. Я уже упоминал это письмо в той главе, где рассказывал о своей первой грабительской экспедиции в компании других таких же отщепенцев. Это письмо послужило мне моделью для дальнейших попыток на ниве литературы.
Когда рассказ был закончен, мы с Билли прошлись по нему. Билл требовал, чтобы пролилась кровь — для придания колорита, но я настаивал на точных фактах. В реальности бандит убивает только тогда, когда есть угроза его собственной жизни.
— Всё равно это чудо, Эл, что ни говори — вы с Биллом станете знаменитостями!
Портер занялся отделкой: зачёркивал, дописывал, добавлял перцу — так и получился этот рассказ. В течение месяца мы ждали ответа.
А тем временем Судьба тоже трудилась не покладая рук.
Три года мой отец и мой брат Джон целенаправленно работали над смягчением моего приговора. У них появилось много влиятельных друзей. Фрэнк по-прежнему сидел в Ливенуорте — его срок был пять лет. Я всё так же общался с богатенькими поставщиками товаров по контракту. Кое-кто из них проникся ко мне симпатией и пообещал потянуть за ниточки и вытащить меня из кутузки. И однажды все эти совместные усилия увенчались успехом.