— Привыкнешь, — заметив его реакцию на свет, сказал Врвоф. — Мы тоже поначалу его не переносим.
— Да, привыкну.
Какое-то время они простояли молча, держась за руки, смотря друг другу в глаза. Они вели диалог без слов. «Я вернусь», — говорил Виерин. «Я знаю. Я буду ждать тебя», — отвечал Врвоф. Но вслух ничего произнесено не было. Да и зачем? Повторяя очевидное, расставания не избежать.
Наконец Врвоф отвел взгляд. Шагнул вперед, крепко обнял Виерина, обнюхал его волосы, лизнул в лоб и прошептал:
— Иди.
Виерин кивнул. У него в горле стоял комок, он боялся, что не совладает с голосом, а потому продолжал молчать. Врвоф выпустил его из объятий, попятился, затем резко развернулся и ушел назад в темноту.
Виерин же, оставшись в одиночестве, отнюдь не сразу направился к лестнице. Хотя перед Врвофом и Аргурррывгарром он изображал решительность, ему было страшно. Он понимал, что путь до столицы не близок, что пока он добирается до короля, случиться может всякое. У него нет ни лошади, ни денег, а, значит, прежде всего придется вернуться в свои земли. Найти союзников, и лишь затем приступать к решительным действиям. К сбору доказательств, к поиску свидетелей. Как бы ни был мудр и справедлив король, Догун слишком богат и влиятелен, чтобы обвинять его голословно.
Но ничего. Виерин справится. Обязан справиться! Ведь его ждут любимые эасит и гнездо…
К поверхности он поднимался долго. Буквально через каждые десять-двадцать ступенек Виерин останавливался, давая глазам привыкнуть к все более яркому свету. А потому, когда он вышел, уже наступили ранние сумерки.
Лето было в самом разгаре. Зеленела густая трава и кроны деревьев, откуда-то издалека доносился одуряюще-сладкий запах луговых цветов. Пели птицы, звенели насекомые. По бесконечно-высокому голубому небу плыли редкие полупрозрачные облака.
Некогда заколоченный давно сгнившими деревянными щитами выход из катакомб находился в лесу. Сквозь мох и траву кое-где проглядывали камни старой дороги. Наверное, раньше здесь была широкая просека, но она давным-давно заросла деревьями и кустарником.
Виерин полной грудью вдохнул свежий воздух, запрокинул голову, глядя в небо. Сделал шаг вперед и вдруг упал на колени, принялся судорожно мять, гладить траву. По щекам покатились давно сдерживаемые слезы. Да, в последнее время под землей ему было хорошо. Да, он успел полюбить Врвофа и Аргурррывгарра и на полном серьезе обдумывал возможность уйти с ними в недра, остаться жить среди эаситов, но… как же он соскучился по солнцу, небу, зеленой листве!
Вспомнилось детство. Как они с няней гуляли около замка, как ходили на речку, где старый солдат учил Виерина и его братьев плавать, как они собирали сочные ягоды на поляне за платановой рощей… Неужели он мог добровольно от всего этого отказаться?! Нет, но… как же Врвоф и Аргурррывгарр? При мысли о них эйфория поутихла. Пусть после разлуки прошло всего несколько часов, но он уже скучал.
Ах, как было бы здорово оказаться здесь вместе с Врвофом! Показать ему настоящие, а не каменные цветы. Привести к любимой речке, искупаться вместе с ним в теплой воде. А еще можно было бы валяться в густой и мягкой траве, смотреть в небо и целоваться, целоваться до нехватки дыхания. И почему только Врвоф — не человек?!
Виерин встал, поправил одежду, отыскал едва различимую старую дорогу и пошел по ней куда-то вперед.
Шел он долго. Успело стемнеть, прежде чем впереди показались огни деревенских домов. Учуяв чужака, залаяли собаки. Хлопнула дверь, и из ближайшего к опушке дома вышел высокий мужик.
— Кто здесь? — крикнул он, вглядываясь в темноту. Немного поколебавшись, Виерин отозвался, и вскоре уже сидел в теплой, просторной комнате за столом. Перед ним стояла тарелка с овсяной кашей, лежал свежей хлеб, овечий сыр, в кружку было налито холодное молоко. Крестьяне, вроде бы, его не узнали, но приняли на удивление радушно. Совершенно бесплатно предложили ужин, обещали уложить спать на сеновал.
Приютившая его семья состояла из двенадцати человек: мужа с женой, старенькой бабушки и девяти разновозрастных детей. Из разговора с хозяином Виерин узнал, что деревня находится в его землях, хотя и далековато от замка, что Догун объявил о его смерти, и что крестьяне крайне обеспокоены сменой власти. Они и так уже после смерти прежнего барона стали жить гораздо беднее: воины графа забирали у них куда больше продуктов и денег, чем требовалось по закону.
Выслушав жалобы на творимый графом и его людьми произвол, Виерин в очередной раз пообещал себе вернуть родовое наследство. Он — законный барон Браноар, он отвечает за этих крестьян, за мир и благополучие в своих землях.
Наутро, поблагодарив хозяев, он отправился дальше в путь. Его дорога лежала в соседнюю деревню, туда, где, насколько он знал, жил старый комендант замкового гарнизона. Ему было всего сорок семь лет, но из-за болей в ноге и невозможности ходить без палки, он вышел на покой еще до того страшного дня, когда в замке случилась бойня. Потом он приходил к Виерину, клялся в верности и горько сожалел о том, что здоровье не позволило ему в самый ответственный момент оказаться в нужном месте. Виерину и самому тогда было тяжело, а потому он ничем не смог утешить съедаемого чувством вины воина. Но сейчас он надеялся на его помощь. Он был умный, надежный, опытный. Кто как не он сможет защитить последнего Браноара?..
Дом Ириуса (так звали коменданта) находился на отшибе деревни. Четыре года назад у него не было семьи и детей, и сейчас Виерин вдруг испугался, что тот мог жениться и куда-нибудь уехать. Но нет. Ириус оказался дома. Когда Виерин подошел, он рубил дрова. Обнаженное по пояс тело бугрилось мощными мышцами и блестело от пота. Старый воин и на покое не забывал поддерживать себя в хорошей физической форме. Увидев Виерина, он замер. Выронил топор, чуть не зашибив и без того покалеченную ногу, затем схватил прислоненную к поленнице палку и быстро-быстро заковылял навстречу.
— Вы?! — подойдя, воскликнул он. — Вы живы?!
— Да. Жив. Здравствуй, Ириус. Мне нужна твоя помощь.
Ириус сложил руки в молитвенном жесте, возблагодарил Богов и вдруг заплакал. Слезы на лице столь сильного и сурового мужчины заставили Виерина опешить. Он растерялся и лишь повторял:
— Ну не надо, не надо.
— Простите, барон. Я так рад, что вы живы. Но как? Что произошло? Ваш жених еще на прошлой неделе объявил, что вы заболели лихорадкой эантры и умерли.
— Нет. Я жив. Хотя люди графа и постарались, чтобы это было не так.
Ириус помрачнел.
— Вас пытались убить?
— Да. Не знаю, в курсе ли ты, но после моего возвращения в замок, всех воинов и слуг нанимал граф. И они подчинялись не мне, а ему. Меня это смущало, конечно, но я не мог и предположить, что… однажды я услышал разговор воинов гарнизона. Они абсолютно открыто, никого и ничего не боясь, обсуждали, что это… это именно они по приказу графа четыре года назад убили мою семью. И я после свадьбы тоже должен был прожить недолго. Я тогда не сдержался, выдал свое присутствие. Меня попытались схватить и запереть в подвале. Но я убежал. И вот теперь… мне нужны доказательства. Я должен предъявить графу обвинение на королевском суде.
Ириус нецензурно выругался, после чего смутился и извинился за собственную несдержанность.
— Для меня честь, что за помощью вы обратились именно ко мне. Я сделаю все, что в моих силах. Поговорю с ребятами, может, кто что и слышал. Хотя мои от графских шакалов держатся в стороне. У них не слишком хорошая репутация.
— Спасибо! И мне нужно показаться баронам-соседям. Пусть знают, что я жив.