— И что, твой… замок примет чужака? Не съест его?
— Да что ты все заладил: съест да съест?! Голодный, что ли? А, кстати, ты кто? А то нехорошо как-то: ты обо мне, похоже, все уже знаешь, а я о тебе — ничего.
— Меня зовут Аргурррывгарр. Можешь погладить меня, у тебя это хорошо получается.
— Эмм… как? Прости, я не очень расслышал.
— Ар-гур-рывгарр, — гнездо любезно повторило свое имя медленно, по слогам.
— Очень приятно, Ар-гур-рывгарр. Барон Виерин Браноар к вашим услугам.
— Ну, раз к услугам, то погладь меня. Сколько уже можно просить?
Виерин подошел к гнезду и положил руку на его мохнатую поверхность. Он часто гладил его раньше, это было приятно, но сейчас вдруг им овладела странная робость. Все же, одно дело — трогать меховое одеяло, ну или даже пушистую зверушку, и совсем другое — ласкать разумное существо.
Гнездо одобрительно заурчало, как большая кошка, и Виерин принялся гладить его сильнее, сразу двумя руками.
— Это ведь ты кормишь меня?
— Я. Мне не сложно синтезировать нужную вам биомассу и жидкость. И зрение тебе тоже я подправил. А то ты ходил, как слепой махот.
— Спасибо, ты мне жизнь спас. А махот — это кто? И… эмммм, ты не знаешь, где тут поблизости выход?
— Я тебе что, мастер-всезнайка? — возмутилось гнездо. И рыкнуло: — Ты чеши, чеши, не отвлекайся. Муррр-урррр… Про выход ничего не знаю. Я, как ты мог заметить, стою тут и никуда не хожу. А махоты — мурррр-урррр — это существа такие. Большие, дурные, без глаз. Ползают по тоннелям внизу, тычутся мордами в стены и по звукам ударов определяют, есть ли в скале инкорит. Это сорт камня, которым они питаются. Когда махот находит новый пласт инкорита, вгрызается в стену, и получается новый тоннель.
— Внизу?! — Виерин пораженно замер. — Ты был внизу?! И что, там правда живут каменные черви и… и…
— Каменные черви? Это еще что такое?! А! Так это махоты и есть. Как ты странно их называешь. Но, глупый, я же говорю: я тут стою, никуда не ползаю и не хожу. Ты же видишь: у меня нет ни лап, ни ног, ни лжещитинок. Как бы по-твоему я спустился?!
— Не знаю… а… эти твои махоты что, прогрызли путь сюда, наверх? Они где-то рядом? — Виерину вдруг сделалось страшно, и он непроизвольно оглянулся на ведущий вдаль коридор.
— Нет, они внизу. Здесь нет инкорита.
— А, — окончательно запутался Виерин, — а откуда ты тогда знаешь о том, что происходит внизу?
— Что значит, откуда? Знаю и все. А ты мне что, не веришь?
— Верю-верю! — обижать гнездо совершенно не хотелось. Мало того, что оно спасло Виерина, так теперь еще и было единственным за долгое время собеседником. — А ты можешь еще что-нибудь рассказать про местных жителей?
— Ты чешешь, я рассказываю.
— Договорились!
И гнездо начало свой рассказ…
========== Часть 3 ==========
Прошло еще несколько дней, в течение которых Виерин и гнездо много разговаривали, шутили и смеялись. И хотя Виерин не отказался от желания найти выход, и каждый день упорно обходил все новые и новые коридоры, время, проводимое им вдали от гнезда, неумолимо сокращалось. Слишком хорошо ему было рядом с новым… другом? Слишком тоскливо становилось в тишине и полумраке катакомб одному.
В тот день он вернулся к гнезду совсем рано, забрался внутрь и принялся гладить, слушая очередную историю. Рассказы гнезда напоминали нянины сказки, и в то же время кардинально отличались от них. Множество деталей, непривычных человеку, но совершенно естественных для гнезда, придавали его словам особое правдоподобие. Ну не могло же оно столько всего выдумать на ровном месте! Тем более что и само гнездо оставалось для Виерина загадкой. На все его расспросы о том, к какому виду оно принадлежит, и нет ли рядом его сородичей, гнездо упорно отмалчивалось, так что Виерин в конце концов пришел к выводу, что спрашивать бесполезно.
Слушая очередной рассказ, он заснул. Но не потому, что было не интересно. Напротив! История получалось невероятно увлекательной, и он какое-то время боролся с накатывающей дремотой. Но голос гнезда звучал, как колыбельная. Он убаюкивал и убаюкивал, пока Виерин не заснул.
Сознание вернулось к нему резко, рывком. И Виерин как-то сразу понял, что не спит, хотя происходящее и было похоже на худший из когда-либо снившихся ему кошмаров. Он больше не находился в гнезде, а висел кверху ногами в лапах чудовища. Оно было огромно: метра два ростом, мохнатое, темно-коричневое, с мощными лапами, широченной грудью и, кажется, с длинным хвостом. Чудовище скалилось, демонстрируя длинные белые зубы, и грозно рычало. От этого низкого вибрирующего звука у Виерина все волоски на теле встали дыбом, а сердце как будто провалилось куда-то в желудок.
Это… это был конец. Неужели его сейчас съедят?! И никто не придет ему на помощь…
— Аргурррывгарр! — отчаянно позвал Виерин мохнатого друга. Но тот, предатель, молчал. Лишь чудовище в ответ на крик Виерина встряхнуло его, и вновь зарычало: еще ниже, еще более пугающе. Потом вдруг перевернуло его головой вверх, легко, будто Виерин совсем ничего не весил, и обнюхало. Страшная клыкастая морда в непосредственной близости от его лица, привела Виерина в ужас. Никогда прежде: ни вернувшись в замок и найдя всю семью мертвой, ни убегая от врагов, ни даже умирая от жажды в лабиринте катакомб, Виерину не было настолько страшно.
— Аргурррывгарр, — снова, уже ни на что не надеясь, прошептал он.
— Да слышу я, слышу. Не шуми! — проворчало гнездо.
— Как это не шуми?! Меня же сейчас съедят! — Виерин набрался храбрости и посмотрел чудовищу в морду. Она была… страшной, да, но в то же время и удивительно симпатичной. Круглые янтарно-желтые глаза напоминали кошачьи, широкий плоский нос, высокие скулы… Чудовище было похоже на красивого крупного хищника, тигра или медведя, но при этом — и на человека. — Пус-сти меня! — Виерин пнул чудовище освободившимися ногами, но тут же и взвыл от боли — тот оказался жестким, словно каменная стена. А еще притворяется мохнатым, сволочь!
Чудовище рыкнуло на Виерина и замолчало, продолжая обнюхивать его волосы и лицо.
— Да не дергайся ты! Я, между прочим, пытаюсь убедить Врвофа, что ты не еда, а ты мне только мешаешь.
— О! — только и смог сказать Виерин, прекращая дергаться и вырываться. Все равно толку от этого никакого не было, а если гнездо говорит правду… лучше их не отвлекать.
Но долго молчать и ждать результата переговоров, от которых зависела его жизнь, Виерин не смог.
— Врвофа?! Это что, твой приятель? Эммм… здравствуй, Врвоф. Меня зовут Виерин, барон Браноар, и я не еда, гнездо… тьфу ты! То есть, Аргурррывгарр, правильно говорит.
— Сам ты гнездо! — обиделся Аргурррывгарр.
Чудовище снова грозно зарычало.
— Говори по-игусийски, вашего Виерин пока не понимает, — одернуло его гнездо.
— Не еда? — скорее пролаял, чем сказал Врвоф. А что? Вполне подходящий к имечку голос. Вот только внешность подкачала — больше похожая не на волка, а на кошака.
— Не еда! — обрадовался Виерин сообразительности чудовища.
— А почему тогда так вкусно пахнешь? — и Врвоф его снова обнюхал.
— Ну…
— Я же тебе говорю: потому что он — гомоцапенс! — помогло с ответом гнездо. Виерин сначала не понял, кем это его обозвали, а когда сообразил, нервно хихикнул.
— Хомо сапиенс, вообще-то… человек разумный.
— Говорливый — да, но на разумного не похож, — чудовище поставило его на пол, и Виерин отпрыгнул на шаг назад. Поближе к своему верному другу, дорогому, замечательному гнезду. — Нет, что, правда, гомоцапенс?! Настоящий живой гомоцапенс? — чудище повело носом, нюхая воздух, и на морде у него появилось весьма забавное выражение. Удивленное и восторженное одновременно.
Виерину при виде такого снова сделалось не по себе. Мало ли, с чем ассоциируются у этих страшилищ люди. Он украдкой покосился на единственный ведущий от гнезда коридор и приуныл: чудовище стояло аккурат поперек прохода. Бегством было не спастись.