Аналогичные казусы возможны не только в семействе усачей. Изба, в которой появилась на свет златка бупрестис аурулента, принадлежала чуть ли не старику со старухой из пушкинской сказки: 63 года (!) провела личинка этого жука в потемневшем, продымленном бревне, прежде чем развилась в совершенное насекомое — имаго.
Проведены без преувеличения тысячи опытов, в которых личинки, получая несвойственную им пищу, росли в несколько раз медленнее, чем на естественном корме.
Но вправе ли мы рассматривать удлинение одной стадии как увеличение продолжительности всей жизни? Видимо, да. Возьмем, к примеру, цикад. Греческий поэт Ксенарх объявил их «счастливейшими созданиями, чьи жены безголосы и немы». Личинки этих насекомых зарываются на глубину чуть ли не в десять метров и проводят здесь многие годы. Ближе к тропикам цикада развивается 13 лет, а посевернее — 17, почти на четверть дольше. Дозревающие насекомые лепят на поверхности почвы что-то вроде трубки в несколько сантиметров высотой. Через этот ход они и пробираются наружу, вползают на растение, в последний раз линяют, выходят на свободу в форме имаго и несколько дней оглушительно стрекочут (если это самец), призывая немую самку…
Кто не знает майского жука? Личинка его живет в почве три года, но, если на это время выпадает засуха, взрослый жук появляется на год позже. И здесь тот же парадокс: вследствие неблагоприятных условий срок жизни возрастает на целую треть!
Казалось бы, все зависит от внешних обстоятельств. Это бесспорно, однако дело здесь не так-то просто.
Рядом с такими долгожителями существуют насекомые, которые заканчивают развитие, не успев переступить порог дома ни одной из своих шести ножек.
Это бабочки мешочницы — психеи Фабра — родич всем знакомой моли. У мешочниц взрослые самки бескрылы и похожи на личинок. «Самки, — указывает один из классиков энтомологии, — никогда не покидают своих коконов, но откладывают яйца внутри, да кроме того, и внутрь своей куколочной оболочки, где из них вылупляются молодые, крайне многочисленные гусенички».
Мешочницы, конечно, уникум, а поденки-эфемериды разве нет? Семиглазое (два глаза — фасетчатые столбики, два других тоже фасетчатые, из сотен фасеток, словно на висках, и сверх того три простых глазка на темени), безротое («ни следа каких бы то ни было ротовых органов», — свидетельствуют справочники), зато, как правило, дву-, а то и треххвостое создание… У поденки две пары крыльев, а длинное вытянутое брюшко ее — надутый воздухом хитиновый пузырь, и только. Рта у насекомого нет, для чего же пищеварительный тракт?
Первые стадии поденка проводит в воде. Здесь из яйца выходит личиночка, растет, превращается в личинку. Она дышит трахеальными жабрами, а после двух десятков линек, когда личинка становится нимфой, трахеальные жабры сбрасываются. Тут обитатель водной стихии взмывает в воздух.
«Это совершается почти мгновенно, — писал английский натуралист Джон Леббок. — Нимфа всплывает на поверхность воды, кожа у нее на спинке лопается, и сразу же окрылившееся насекомое поднимается в воздух и улетает. С момента появления первой трещины на спинке нимфы до отлета окрыленного насекомого не проходит и десяти секунд».
Роями толкутся поденки над водой, то падают, то взлетают на своих кисейных крыльях. В этих воздушных балетах встречаются оба пола, и самки мгновенно откладывают яйца, вернее, выбрасывают их над водой. Пакеты яиц быстро рассыпаются, расплываются, и яйца (блестящие точки) одно за другим тонут. Из яиц через шесть-семь месяцев вылупляются личинки, а их развитие растягивается нередко на годы.
Итак, при благоприятных условиях поденки годами готовятся появиться на свет, а окрыленными проводят считанные часы, даже минуты. Однако, если погода мешает полетам, их жизнь в виде закончивших развитие насекомых может продлиться и до двух недель, то есть в десятки раз.
Некоторые виды поденок, погрузив брюшко в воду, откладывают яйца на камнях и растениях вдоль берега. Ни одно окрыленное насекомое не успевает увидеть солнечный свет. «Супружеские и родительские обязанности выполняются в течение одной ночи и заканчиваются до наступления утра. Смерть настигает производителей еще до восхода солнца».
И все же описанные виды могут считаться мафусаилами среди своих сородичей; большинство их существует в форме имаго лишь час, даже полчаса.
Какой же вывод сделать из повести об усаче и его собратьях? Если история тихоходок и целого сонма их дальних и ближних родичей свидетельствует о способности живого переходить к скрытой жизни, то здесь, пожалуй, всё говорит о свойстве насекомых изменять для сохранения жизни длительность отдельных этапов метаморфоза.