Выбрать главу

Вид «нашей» избы не поразил их, так как они сами прожили три года в сибирском селе, похожем на наш поселок. Они не нуждались, но жили в таких же бытовых условиях.

Мария Федоровна сразу взяла инициативу в свои руки, спросила, где можно купить кур, и начала готовить. Она даже испекла торт с шоколадным кремом – лакомство, о существовании которого я давно забыла. Она была полна энергии, что особенно бросалось в глаза на фоне нашей вялости. Она бросала нам с мамой короткие указания и работала в нашем примитивном кухонном уголке ловко и умело.

Встреча братьев, не видевших друг друга десятки лет, была трогательной. Дядя Илья рассказал, что Абрам, самый младший из братьев, был призван в армию в первые дни войны и погиб на фронте. Его вдова Роза и дочь Берта пережили блокаду. Он помогает им время от времени.

Папа со своей стороны рассказал о лагере, о возвращении оттуда в состоянии пеллагры, об усилиях, которые приложила мама, чтобы поставить его на ноги. Оба брата то плакали, то смеялись. Я смотрела на них как зачарованная.

Пир начался вечером, когда Иосиф вернулся с работы. Мы расселись вокруг стола, который тетя Мария накрыла скатертью – еще одним забытым предметом роскоши! Посуду она достала из их багажа. А блюда – сон наяву! Я могла бы одна уничтожить все стоявшее на столе. От запахов кружилась голова. К счастью, был также суп – он возвращал привычное ощущение полноты желудка, но подавали только по одной тарелке – это так мало…

Дядя и тетя обменивались взглядами, наблюдая, как мы едим. Мы очень старались «вести себя прилично», но есть вещи, которые невозможно скрыть.

Драма началась, когда дядя Илья спросил Иосифа и меня, каковы наши успехи в учебе. Мы смешались, не знали, что сказать. Вместо нас ответила мама:

– Они не учатся. Иосиф работает в артели. Рива закончила третий и четвертый классы здесь в поселке и с тех пор не учится, занимается работами по дому. Ей нечего одеть и обуть, чтобы ходить Парабель, в среднюю школу.

Я заметила, что лысый затылок дяди начал багроветь. Он встал со своего места.

– Что ты пытаешься сказать мне, Мэри? Дети не ходят в школу?

– Да, это так. Иосиф работает в артели, Рива занимается работами по хозяйству. Наше положение не позволяет…

– Вы что, сошли с ума? Что значит «работают»? Они дети! Они должны ходить в школу! Я не хочу слышать никаких отговорок!

Мы сидели, опустив головы. Тетя Мария попыталась успокоить мужа:

– Ты ведь видишь, в каком они положении…

– Никаких положений! Какое будущее вы им готовите? Чернорабочих? Они пойдут в школу, и это так же верно, как то, что мое имя Илья Рабинович!

– Нас не примут, – осмелился Иосиф возразить. – Мы переростки. Мне, например, нужно пойти в 7-й класс – там сидят 13-летние мальчики, а мне уже семнадцать. Рива тоже пропустила два года…

– Этим займусь я. Завтра пойду говорить с директором школы. Пусть только посмеет не принять вас! Я до Кремля дойду – но вы будете учиться в школе!

На следующее утро он пешком пошел в Парабель и встретился с директором Василием Михайловичем Усковым. Гость из Ленинграда произвел на директора сильное впечатление; на это дядя был мастер, он умел держаться как высокопоставленное лицо.

Усков вначале обещал всяческую помощь и стал записывать наши данные, но когда дело дошло до возраста, особенно возраста Иосифа, тон его изменился. Он сказал, что очень сожалеет, но инструкция министерства образования запрещает принимать подростков с таким разрывом в возрасте от остальной массы учеников в классе. Относительно девочки, добавил он, можно еще пойти на компромисс, но о приеме парня семнадцати лет в седьмой класс не может быть и речи. Он может учиться в вечерней школе для работающей молодежи.

В советской системе образования всегда существовало предубеждение относительно учеников старше общепринятого возраста, по официальной терминологии – переростков. В эту категорию входят обычно школьники, которых несколько раз оставляли на второй год, или хулиганы, отрицательно влияющие на остальных учеников.

Дядя Илья знал обо всем этом. Он объяснил директору, что в данном случае речь идет не о хулиганах и второгодниках, а о детях, которые не учились по причине нужды, детях, пострадавших в результате войны и ссылки. Он показал мое свидетельство об окончании начальной школы и сказал, что речь идет о способных детях, любящих книги и жадных к знаниям. Хулиганство им чуждо. Ваша школа, добавил он, еще будет гордиться ими.

Василий Михайлович отнесся с полным пониманием к его словам и сказал, что он лично за то, чтобы принять в школу обоих, но ему нужно специальное разрешение от председателя райисполкома, иначе его обвинят в нарушении правительственной инструкции.