Она лежала рядом с ним, положив руку ему на грудь, чувствуя его дыхание.
— Без тебя — просто ад, — сказала она.
— Зря ты не дала мне за ними поехать, — прошептал он. — Тогда вместо тебя умер бы я.
— Я дала, — ответила она. — И поэтому мы с мальчиками теперь одни. Им было бы настолько лучше с тобой!
— Дети со мной. И им ужасно плохо без мамы.
Они лежали в темноте, теперь лицом друг к другу. Она едва могла различить его черты.
— Сэм, — осторожно начала она, — сегодня прошли твои похороны. Твой прах — в урне под деревом. Ты… ненастоящий.
— Урна там, — ответил он, — но прах в ней — твой. Я выполнил обещание. Принёс тебя сюда.
Они сели, в груди Сары затеплилась глупая, несмелая надежда:
— Что происходит, Сэм?
— Не знаю.
Он коснулся её плеча, груди, погладил большим пальцем подбородок:
— Не знаю. Но если благодаря этому ты останешься со мной, то мне неважно, что.
— Но как? Как такое может быть, если только я не схожу с ума?
— Я готов сойти с ума, лишь бы ты осталась со мной.
В первый раз после того звонка из больницы Сара улыбнулась. Потому что именно так говорил Сэм.
Она выглянула в окошко. Туман скрывал дом.
— Как ты думаешь, с ними всё будет в порядке?
Сэм обнял её:
— Двери заперты, ключи у меня. С детьми ничего не случится.
У Сары тоже были ключи. В кармане голубых джинс, сейчас валявшихся на полу рядом с его штанами. Сэм прав. С детьми ничего не случится. Поэтому они лежали, обнявшись, разговаривая, смеясь, счастливые, ночь напролёт.
Сару разбудили лучи восходящего солнца, проникшие в домик сквозь восточные окна. Сэм зевнул и потянулся:
— Я смотрел, как ты спишь. Просто потому, что у меня была такая возможность.
Сара потёрлась носом о его грудь и засмеялась:
— Я совсем не собиралась засыпать. Но я не спала толком с тех пор, как… — Она потрясла головой и прислонилась к нему. — Ты всё ещё здесь. Как?
Он прижал палец к её губам:
— Не спрашивай. Просто прими, как данное, что бы это ни было.
— Как мы объясним остальным?
— Что-нибудь придумаем. — Он притянул её ближе. — Не знаю что, но придумаем. Дети, твои родители и друзья будут счастливы, что ты вернулась. Они безутешны.
«Твои, а не мои», — подумала она, но ничего не сказала. Ей нужно было прогнать из головы события и образы, вызываемые этим словами.
— Я люблю тебя, — сказала она Сэму, снова посерьёзнев. Иногда она считала его присутствие само собой разумеющимся. Забывала, насколько он чудесный. Не осознавала, что в мире без него не будет хватать воздуха. Теперь она никогда так не ошибётся.
— Дети скоро встанут, — заметил Сэм. — Нужно вернуться, чтобы они не проснулись в пустом доме. Они же не знают, как всё изменилось.
— Ты прав, — вздохнула Сара.
Они поднялись и оделись, немного медленнее, чем обычно, потому что оба постоянно дотрагивались друг до друга, не в силах удержаться. Спустившись с лестницы, Сара краем глаза увидела урну на земле, полускрытую туманом.
— Не смотри туда, — сказал Сэм, — это не мы.
Они повернулись к мостику — и перед ними в облачных венках дымки предстали бесконечные ряды цветов на треугольных подставках, словно чудища, марширующие сквозь туман.
— Мы избавимся от них, — сказала Сара.
Сэм обнял её за плечи:
— Следующие несколько недель, наверное, будут непростыми, — предупредил он.
— Хуже, чем были бы следующие сорок лет? — выгнула бровь Сара.
— Настолько плохим ничего не может быть, — засмеялся он и поцеловал её.
Взявшись за руки и улыбаясь друг другу, они шагнули на мостик… и Сэм исчез. Он не растворился постепенно, не потускнел, не выскользнул — ничто не предупредило её. Только что в её руке была его рука, сильная, тёплая, мозолистая — и вот её нет. Сара замерла на полушаге, споткнулась, завопила:
— Сэм!
Она обернулась назад, к островку, но Сэма нигде не было. Венки на подставках стали чётко видны, опрокинутая урна лежала на боку на том самом месте, где она уронила её ночью.
— Сэм! — снова крикнула она.
Бегом вернувшись к домику, она взобралась наверх. Диванчик был сложен, всё в том виде, как они оставили, никаких следов, что кто-нибудь провёл здесь ночь. На тщательно отполированном дубовом полу не лежало никаких забытых вещей, ни его, ни её. Ничто не завалилось в угол, никаких признаков, что что-либо изменилось.
— Сэм? — прошептала она. — Вернись.
Но он не вернулся.