СКВОЗЬ ТЮРЕМНОЕ ОКНО[1]
(послания сербскому народу из концлагеря Дахау)
Сила Божия
Мы грешили и искупали грехи страданиями, и каялись.
Мы оскорбили Господа и были наказаны.
Осквернились мы многими беззакониями, кровью и слезами омылись.
Попрали все, что было свято для наших отцов, и сами ныне попираемы.
Не было в наших школах веры, в политике — честности, в армии — патриотизма, на государстве — благословения Божия. Потому погибла и школы, погибла политика, армия и государство.
Двадцать лет мы старались не быть похожими на самих себя, и за это покрыла нас тьма чужеземная.
За двадцать лет поруганий над предками, стремившимися к Царству небесному, мы и земное царство потеряли, царство грехом прокаженное. Какой мерой мы предкам своим и Господу меряли, такой и нам отмерилось.
Но получили мы помилование. За оскорбления в делах и в помыслах, за бесконечные неслыханные, оскорбления Его Величества Царя царей, Господа Бога за последние двадцать лет, мы осуждены были на смерть. Приговор начал исполняться и погиб уже каждый восьмой серб. Но смягчен был смертный приговор и изменен на пожизненную каторгу, на рабство вечное в германских кандалах. Но когда земля сербская закипела от крови и слез бедного народа, когда славские свечи, возжигаемые изможденными руками узников, гасли от слез, когда молитвы сербских страдальцев понудили ангелов и святых молить Господа о милости Всеблагой Господь вновь смягчил наказание, рабство вечное заменил двухлетней каторгой. За двадцать лет жизни в грехе получил сербский народ всего два года каторги. Разве это не милость божественная? Нашелся бы ли на земле царь, который терпел бы двадцать лет оскорбления и хулу и все же помиловал бы так своих обидчиков и хулителей? Никогда. Нигде. Столь великой милостью обладает лишь Господь Бог наш.
Каким путем пойти нам теперь? Не тем, только не тем, которым шли двадцать лет.
Что теперь станем делать? Все, что угодно, только не то, что делали в период между двумя Мировыми войнами.
Не будем грешить, чтобы не искупать грехи страданиями.
Не будем оскорблять Царя Господа Бога нашего, чтобы не заслужить наказания более тяжкого, но увы, уж без помилования.
Не будем осквернять себя беззакониями, чтобы вновь не смывать их слезами и кровью.
Не будем попирать святынь предков наших, чтобы нам вновь не быть попранными.
Пусть в школе нашей будет вера, в политике — честность, в армии — патриотизм, на государстве — благословение Божие.
Пусть каждый из нас вернется к Богу и к себе; да никто не останется отчужденным от Бога и от себя, чтобы не покрыла никого кромешная тьма чужеземная, с броским именем и в пестрых одеяниях.
Пусть каждый сербский патриот трудится ради стяжания Царства небесного, ибо только так можно сохранить долговечность земного.
Когда народ наш говорит, что «правдой стоят города и земли», это равно тому, что говорит — «Царством небесным стоят города и земли». Ибо правда, одна из сил Царства небесного. Другая его сила — вера, третья — любовь, четвертая — истина, пятая — милосердие, шестая — мудрость, седьмая — чистота и так без конца и без края.
Подумайте, какая из этих сил у вас есть, а какой нет, и поспешите стяжать их и будете совершенны как совершен Отец ваш небесный. И одолеете темные силы ада, овладевшие нашей державой, воспоминания о которых еще долго будут терзать нас, как терзает ночной кошмар. И тогда вы, наконец, во всеоружии небесных сил, подтвердите свою жертвенную любовь к отечеству и звание православных христиан. Да поможет вам Господь Иисус Христос, со Отцем и Святым Духом во веки веков! Аминь.
За все благодарите
Сегодня мы собрались, чтобы соборно и открыто принести всю полноту своей благодарности Тому, Который все видит, все ведает и по правде судит.
Почему говорю соборно и открыто? Потому что существует уединенное и тайное благодарение Господу. Каждый христианин уединенно и тайно, словно кадильный дым, изливает из своего сердца благодарную молитву пред Господом своим. Поступая так, мы исполняем заповедь Христа, которая гласит — «а когда молишься, удались в келию свою и помолись Ему, а Отец твой, видя тайное, воздаст тебе явно». Итак, молимся мы тайно, молимся явно. Молится каждый по отдельности, молимся все вместе в храме. Мы похожи на певчих, которые распеваются по одиночке в своих домах, но соединяются в хор, чтобы петь перед публикой; или музыкантов, уединенно в своих домах играющих для себя, но сходящихся в оркестр, чтобы сыграть перед людьми. А в тех, кто, молясь в себе и для себя не посещает соборных и явных молитв, в том сокрыто семя гордости и себялюбия. Он как будто не читал слов Спасителя: «Где двое или трое собрались во имя Мое там Я посреди них..»
1