– Это Его Величество!
– Видите, говорили же, что Его Величество приедет сегодня!
– Ваше Величество!
Охранники и дворцовые служащие не подпускали людей слишком близко и старались освободить дорогу императору. Улыбка расцветала на лицах: какая удача – встретить в новогоднюю ночь самого императора.
Гон неторопливо ехал среди расступившейся толпы, провожаемый радостными приветствиями. Быстрым цепким взглядом он скользил по лицам. Если Ли Рим появлялся в Корейской империи и каждый раз наблюдал за Гоном издалека, то и на этот раз он наверняка смешался с толпой.
Ли Рим и правда был здесь. Он усмехнулся, когда Гон проезжал мимо: его маленький племянник, который отчаянно, но безуспешно пытался его поймать. Ли Рим почувствовал себя великим. Оба императора – и Гон, и его отец – были глупцами и всегда отставали на шаг. Это он, Ли Рим, держит в руках весь мир.
Гон, который уже миновал Ли Рима, вдруг остановился. Несколько мгновений он медлил, а потом повернул голову. Люди притихли, пораженные тем, что император внезапно остановился и обернулся назад, но для Гона все было ясно как день.
Наконец их взгляды встретились. Гон пристально смотрел на Ли Рима, и воспоминания становились все яснее и яснее. Но теперь он не был восьмилетним принцем, страшащимся взглянуть Ли Риму в лицо. Он, Гон, – хладнокровный и беспощадный император. Его глаза горели холодным гневом, и сам он выглядел свирепо, как дикий зверь. Ли Рим не шевельнулся, лишь стиснул зубы и с силой сжал в кулаке ручку своего зонта-трости.
Гон не сводил с него глаз. То же лицо, что и двадцать пять лет назад. Просматривая записи с похорон Чхве Гитэ, Гон не мог поверить, что такое возможно. Время остановилось для Ли Рима, он не старел, и его замысел был ясен: стать бессмертным, подчинить себе вечность – вот чего он хотел. И ради этого нарушил баланс двух миров, попрал их законы, загубил множество невинных жизней.
– Предатель Ли Рим!
Возглас прозвучал словно гром среди ясного неба.
Спустя мгновение по толпе покатился глухой ропот, люди зашептались, а потом загомонили:
– Что вы такое говорите?
– Кто такой Ли Рим?
– Разве мятежник не умер?
– Если бы он был жив, ему перевалило бы уже за семьдесят, не так ли?
Люди переглядывались и озирались. Уголок губ Ли Рима приподнялся, ведь именно этого он и хотел – посеять смуту. Но сейчас Гона мало волновали его цели. Не скрывая гнева, он направился к Ли Риму. Вся императорская стража внимательно следила за каждым движением императора.
В этот момент, гремя колесами, словно из ниоткуда возник трамвай и преградил Гону путь: мероприятие было незапланированным и движение в этом районе не перекрывали. Гон резко осадил Максимуса, стража стеной окружила императора. Гон сверлил глазами борт вагона: ему ничего не оставалось, кроме как с тревогой ждать, пока проедет трамвай. Наконец преграда исчезла. Ли Рим стоял все там же, неподвижный, как скала. Он улыбался, чувствуя свое преимущество.
– Это предатель. Схватить его!
Не успел Гон отдать приказ стражникам арестовать мятежника, как за спиной Ли Рима возникла группа людей, одетых во все черное. Это были наемные бандиты. Казалось, их было больше ста человек, и все они встали стеной на защиту Ли Рима.
В толпе закричали:
– Спасайтесь!
Сторонники Ли Рима хватали людей одного за другим, приставляли нож к горлу и держали как заложников. Повинуясь приказу императора, гвардейцы выхватили пистолеты и направили на предателя и его свору. Крики горожан, в ужасе разбегавшихся в разные стороны, разносились по округе. Заложники, оцепеневшие от страха, с надеждой смотрели на императора: ведь он их спасет?
Гон спрыгнул с лошади и дрожащим голосом закричал:
– Не стрелять! Безопасность людей превыше всего!
Один из наемников воспользовался хаосом и навел оружие прямо на Гона. Раздался выстрел. Но император остался невредим: Ынсоп встал на пути пули, так что она попала ему прямо в спину. Раненый рухнул прямо в руки Гону.
– Капитан! – закричал Хопиль, испугавшийся за жизнь своего командира.
Гон, сжимая в руках обмякшее тело, посмотрел на Ли Рима. Тот воспользовался ситуацией и растворился в толпе.
Ли Риму хотелось громко рассмеяться прямо Гону в лицо, но он подавил в себе это желание. Сегодня Гон потерпел поражение. Случившееся стало для него болезненным уроком: не стоит бросать необдуманных слов, ведь после придется нести всю их тяжесть на своих плечах и в своем сердце. Теперь-то Гон поймет, что ему не удастся установить за ним слежку, не удастся преследовать семидесятилетнего старика, ведь он не выглядит на этот возраст. Он тем более не сможет преследовать того, кого двадцать пять лет назад объявили мертвым, и никому не расскажет, что на самом деле происходит.