Что касается чая. Перед тем, как пришло время пересечь границу, я собрал всю дружину вокруг себя и толкнул речь, в которой категорически запретил пить некипяченую воду без лечебных травок, портить девок и бегать к веселым дамочкам в тех населенных местах, где мы сможем остановиться, потому что мало какой градоначальник в своем уме пустит такую вооруженную толпу на вверенную ему территорию. Про микробов и болезни я не упоминал, зачем, если меня все равно никто не поймет. Упирал на то, что без носа — некрасиво, если дурную болезнь от веселых дамочек подхватят, а совсем мертвым не весело, если родичи опозоренной девицы догонят. Чай же надо пить, по моим словам, потому что въезжаем на неизведанную русичами территорию, а врагов у православных всегда хватает, и где гарантия, что папские дети не захотят отправить душу православную в рай путем отравления? Правильно, нет такой гарантии. Конечно, я понимал, что мои слова дойдут не сразу и не до всех. Но и тут мне, можно сказать, повезло. Один долбодятел из дружины Холмского решил в тот же вечер демонстративно нарушить приказ, и наглотался из какого-то болота. Козленочком не стал, потому что в данном случае это было бесполезно, а вот тапки откинул, да еще и с подвываниями из-за болей в животе, и текущего из всех отверстий неприятного содержимого. В общем, глядя, как он катается весь в дерьме, руки у остальных сами к мешкам с травами потянулись и после этой такой наглядной демонстрации проблем с дисциплиной у меня не было. При этом заподозрить меня в чем-то было невозможно, потому что я в это время у пограничного герцога закупал овес для лошадей, да частично теплую одежду, которой никто из нас, разумеется, не озаботился, и вернулся только к самому финалу этой трагедии.
Еще раз окинув взглядом окрестности, я пошел с крыши в замок. Если завтра будет нормальная погода, то надо будет выступать. Какие бы сплетни про меня не ходили, но я действительно спешил пересечь границы Италии, словно меня тянуло туда магнитом, и одновременно приходило осознание того, что я не успеваю, что я снова опоздал.
— Ба-а-а-а-ах! — я резко подпрыгнула в кровати, стараясь понять, что произошло. За окном виднелось ночное небо, лишь слегка тронутое начавшим вставать солнцем. Понимание пришло буквально сразу, и я рухнула обратно, стараясь закрыться подушкой.
— Будь проклят тот день, когда я поддался на твои уговоры принять на работу да Винчи! — прорычал муж, пытаясь повторить мой маневр с подушкой, чтобы закрыться от шума, который доносился с улицы.
О да, добравшись до первого же города по пути домой, не забыв прихватить художника с собой, мы устроили такой разнос друг другу, что только перья не летели. Это было эмоционально и довольно громко с обеих сторон. Благо потом все делали вид, что никто ничего не видел и никто ничего не слышал, а семейный скандал — это вообще нормальное дело. Но в итоге, прооравшись, высказав тем самым аргументы за и против, мы смогли нормально поговорить, и у меня получилось убедить Риарио взять да Винчи в качестве художника, потому что находившийся в Форли меня категорически не устраивал. Ну и в качестве обычного инженера, потому что канализация сама себя не спроектирует. О последнем Риарио узнал только дома, но промолчал, сделав вид, что так и было задумано, лишь скрипнул зубами, отправляясь писать письмо мелким красивым почерком в Рим и убеждать папу, что да Винчи не еретик, проверил, мол, лично. Я же, еще не остыв от очередной взбучки от мужа, язвительное поинтересовалась, проверил ли он его также на обоснованность обвинений в содомии, только потом сообразив, что, у кого и когда я спросила. Благо он уже привык к моим шуткам и не воспринял это действительно страшное оскорбление на свой счет буквально, сразу перейдя к делу и доказывая, что он-то точно нормальной ориентации.
Прошло почти полгода после посещения Флоренции, за которые Форли, благодаря Леонардо и нам, давшим полную свободу его гению, превратился в один из относительно чистых городов, которых было не так уж и много во всей Европе. Канализация, ну ее аналог, конечно, была достроена, что уже было прогрессом, особенно в такой короткий срок. За основу была взята Римская большая клоака, как я поняла, да Винчи просто не захотел напрягаться, изобретая то, что было уже изобретено давным-давно. Но да Винчи все же был военным архитектором и, наконец, дорвавшись до свободы действий, которая еще и денег подкидывала, ушел в работу с головой. Я мало в этом разбиралась: в разных пушках, бомбардах, гигантских арбалетах, но это заинтересовало Риарио, который довольно много времени проводил с артиста в дискуссиях и спорах. А архитектора все же пришлось нанимать нового. Людовико рвал и метал, когда понял, кого отпустил на вольные хлеба и даже направлял делегацию, которая хотела договориться с да Винчи о возвращении в Милан, но уехали они ни с чем и даже чаю не попили.