Она расправила плечи, решительно вздёрнула подбородок, но больше ничего не указывало на то, что я права. Хотя, конечно, так оно и было.
— Очень увлекательная история, Кэтлин, — сказала она. — Но и только.
Я положила руки на перила.
— Думаю, ты намеренно дала Истону аспирин.
— Я уже говорила, он жаловался на головную боль.
— И поэтому ты дала ему аспирин. — Я крепко сжала перила. — Аспирина не было в аптечке. Полагаю, ты принесла его с собой, в сумочке. Моя мать каждый день пьёт кардио-аспирин, и ты, я уверена, тоже.
— Множество людей в моём возрасте пьют по таблетке в день, — сказала она ровным голосом. — Может, и мистер Истон пил.
— Сколько ты ему дала? — спросила я, повернувшись к ней, но оставив одну руку на перилах.
— Я не врач, Кэтлин. Я ничего ему не давала. Если он сам что-то принял, кто знает, сколько именно таблеток? Он был склонен к излишествам. — Она так и смотрела куда-то во двор.
— Ты ведь не сказала ему, кто ты? Иначе он бы тебе не доверился.
— Ты думаешь, ему не стоило мне доверять, Кэтлин?
Я провела рукой по перилам.
— Я думаю, ты убедила Истона не ездить в больницу. Наверное, сказала, что он выставит себя старым неуклюжим дураком. Его заносчивость легко обратить против него самого. Полагаю, ты дала ему аспирин и оставалась в Стрэттоне, пока он не потерял сознание. Ты ушла, только когда поняла, что его уже поздно спасать. Ты забрала у него шарф Ребекки, но твоя цепочка за что-то зацепилась, и подвеска упала.
Она обернулась ко мне с холодной улыбкой, которую я видела и раньше.
— Должна сказать, ты слишком много времени проводишь за книгами, Кэтлин. Я уже говорила, ты придумала занимательную историю. Но единственный, кто знает, что случилось — это я. — Она разгладила юбку. — И конечно, я с удовольствием расскажу её полиции.
— Ты оставила человека умирать, — сказала я. — Не имеет значения, что он сделал. Ты оставила его там умирать.
Она шагнула ко мне.
— Нет, Кэтлин, не оставила, — в её голосе слышалась ненависть. — Да, я дала ему аспирин. Да, я убедила его не обращаться в больницу. Но я не оставляла его умирать. — В её лице и улыбке было что-то, от чего сжималось сердце. — Я убедилась, что он мёртв, и только потом ушла, — прошипела она.
Она обернулась взглянуть на Эверетта и Ребекку, и выражение лица тут же изменилось, стало таким... довольным.
— Взгляни на них, — сказала она.
Мои руки дрожали.
— Видишь? Большой злой волк мертв, и все будут жить долго и счастливо, — она снова повернулась ко мне. — Мне жаль, Кэтлин. Но никто тебе не поверит. Я здесь выросла. Меня уважают. А ты здесь всего несколько месяцев. Никто не поверит твоим словам против моих.
Трясущимися пальцами я вынула из кармана маленький диктофон.
— Думаю, поверят.
Заключение
Оуэн выглянул из-под стола, где жевал жёлтого цыплёнка с кошачьей мятой. Я нагнулась посмотреть.
— Не хочу вернуться, найти тебя среди обрывков и смотреть на это шоу ужасов, — предупредила я.
Кот развернулся и снова принялся жевать. Из гостиной вышел Геркулес, сел у ног и выжидающе посмотрел на меня. Я наклонилась почесать его за ухом.
— Я не могу взять тебя на руки. Не хочу, чтобы одежда была в кошачьей шерсти.
Он недовольно поворчал и отправился на крыльцо. Я взяла сумку, заперла дверь и отправилась в Стрэттон, на последний концерт музыкального фестиваля.
Все билеты были проданы — в концерте, как пианист и приглашённый консультант, участвовал блестящий музыкант Мишель Демарко. Я никак не могла понять, что происходит, когда Лита позвонила поблагодарить меня и передать маме — моей маме — спасибо за то, что уговорила Демарко приехать. Озадаченная, я позвонила в Бостон.
— Ты знаешь Мишеля Демарко?
— Да, — сказала она. — И ты тоже.
— Я?
— Ты помнишь дядю Микки?
Я порылась в памяти. Вермонт. Мюзикл Стивена Сондхайма. Блондин, похожий на Хью Джекмана, медленно танцевавший с моей мамой, пока отец не начал ревновать.
— Дядя Микки — это Мишель Демарко?
— Да.
— Ну ладно, спасибо, — сказала я. — Ты не обязана была это делать.
— Если это важно для тебя, Кэти, то и для меня тоже.
Работник театра показал моё место. Здание выглядело великолепно. Орен закончил работы всего несколько дней назад. По просьбе Эверетта он руководил всеми последними обновлениями библиотеки.
Место рядом со мной пустовало. Где же Мэгги? С другой стороны от прохода я заметила Ребекку и Эверетта. Ребекку не обвинили в причастности к смерти Грегора Истона. Как член организационного комитета, она имела право находиться в библиотеке, и конечно, она защищалась от Истона, когда ранила его. Никто не подумал, что Ребекка планировала убить этого человека, когда послала ему записку с приглашением на свидание, несмотря даже на то, что она подписалась моим именем.