— Ты что-то хотела? — слова Мориарти оборвали ту странную и весьма отягощающую зрительную связь, что возникла меж Джулсом и Евой.
Она вмиг отряхнулась от этого наваждения и сказала ту самую ключевую фазу, о которой они ранее условились.
— Да, звонили из Лондона.
— Какие-то проблемы?
— Вроде того.
— Извините, — невзначай бросил Джеймс в сторону Клеманов и повёл Еву в другой конец зала — туда, где практически никто не мог их услышать. Они остановились у большой сюрреалистичной картины и с напускным спокойствием продолжили беседу.
— Всё в порядке? — он использовал наиболее нейтральную фразу, чтобы не вызвать никаких подозрений.
— Да.
— Тогда уймись и попытайся взять себя в руки.
Еве не хотелось спорить с Джеймсом, как бы паршиво она себя не чувствовала. Ведь, если принять во внимание сложившиеся обстоятельства, он был прав. Вот только кроме Джулса Еву тревожила ещё одна слишком гордая и любопытная особа, что буквально минуту назад показалась в толпе.
— Меня беспокоит Луиза, — прошептала Ева.
— А что с ней не так?
— С ней образ дурочки из Брайтона не прокатил.
— Что она тебе сказала?
— Ничего существенного. Кажется, она считает, что я с тобой из-за денег.
— В этом есть доля правды, — сказал Мориарти, — ну, а Луиза — не самый заурядный человек.
— О чём вы с ней говорили до приезда Джулса?
— Она всего лишь передала мне слова своего мужа.
— Какие слова?
— О том, что сделка отменяется. Он не подпишет контракт. Но это уже не так важно.
Они стали ждать. До полуночи оставалось всего пять минут, когда Джулс покинул холл. Ева напряглась, но всё же продолжила свой разговор с японским дипломатом. Они беседовали о чём-то совершенно несущественном, и через какое-то время Брэдфорд уже перестала следить за нитью разговора. Она отрешенно отвечала на вопросы, касающиеся Киотского протокола, и думала, что этот парень, похоже, единственный, кого ещё волнует окружающая среда здесь, среди всех этих политиканов и бизнесменов.
Когда в глубине дома послышался громкий плач, добрая половина гостей уже успела покинуть Виллу ле Фой. Все замерли, утихла музыка, и лишь тихие перешёптывания проносились толпой. Дом в тот миг сузился до невозможного, забылась его необъятность, ведь сквозь тишину просачивались все до единого звуки. Ева отчётливо слышала, как Филип со всей силы бил кулаком о стену от злости, а Хлоя пыталась утешить рыдающую Луизу. Джулс Клеман умер, задание было выполнено.
Спустя долгие десять минут гробовой тишины, в холл влетел разъяренный Филип. Первое, что он сделал, это подошёл к Джеймсу и сказал ему что-то. На долю секунды Еве показалось, что всё провалилось и их заметили, но это было не так. Мориарти оказался рядом с ней в тот миг, когда Филип уже стоял на сцене и просил гостей оставаться в доме.
— Нам пора идти, — сказал он.
— Но Филип…
— Идём, Ева! — и она молча повиновалась его словам.
Проходя мимо коридора, Ева увидела Хлою со слезами на глазах. Она хотела сказать что-то на прощание, но сдержалась и молча последовала за Мориарти. В вертолёте Ева пыталась не смотреть на Джеймса, она не хотела видеть ликование на его лице, ей это казалось противным и неуместным. Сколько раз он уже проворачивал подобное? Как много людей полегло от его прихоти? Ответ был на поверхности, но Ева словно не хотела его замечать. Ей нравилось неведение — оно создавало иллюзию спокойствия в её сумбурной жизни.
В спальне, снимая с себя все украшения, платье и прочие вещи, напоминающие о том вечере, Ева думала, что её жизнь имеет слишком большую цену, раз её обеспечивает столь мерзкая и сложная работа. Побывать в шкуре убийцы оказалось не столь тяжело, сколь отвратительно. И пусть она не вонзала ни в кого острый нож, не решетила чужое тело свинцовыми пулями, не душила и не сбрасывала никого с крыши, её действия привели к смерти. Ева не ощущала должной вины за содеянное, она не жалела Джулса Клемана или его семью. Он ни чем не лучше тех, кто стреляет из проданного им оружия — такой же убийца с подгнившим чувством морали. Еву беспокоило лишь то, насколько легко ей далась чужая смерть. Она никогда не думала, каково это — убивать.
«Мерзко и поразительно легко», — таков был её мысленный вердикт.
На исходе ночи, когда сон таки окутал Еву своими цепкими сетями, она уже не думала о смерти.
Следующие несколько дней она провела в окрестностях Отель-де-Виль, пытаясь освоиться и отвлечься. Джеймс утверждал, что вечер не был окончанием их дел в Париже. Конечной целью был контракт, а для этого стоило пережить ещё несколько формальностей. А поскольку на этом задачи Евы заканчивались, она имела шанс согнать избыточные эмоции, блуждая улицами Парижа. Три прекрасных дня она отсыпалась, гуляла набережной Селестен и каждый день надеялась, что контракт будет подписан. Прошли похороны Джулса. Они были тихими, без пронырливой прессы и сотен едва знакомых людей. Ни Джеймс, ни Ева на них не присутствовали. Всё шло своим чередом — Мориарти помогал Филипу найти «виновных» в смерти брата, проявляя необыкновенную щедрость и доброту, как говорил Клеман. Еву впечатляло умение Джеймса выворачивать ситуацию в выгодное для себя русло, оставаясь при этом с чистой репутацией.
Однако вереницу однообразных дней, что скрашивали только прогулки Парижем и редкие беседы с Джеймсом, весьма резко и неожиданно прервал один лишь звонок. Ева уже и забыла о своём телефоне, что вечно кочевал из одной сумки в другую, как вдруг, за завтраком он разразился громкой трелью. Номер был неизвестным. Покосившись на Мориарти, что спокойно попивал кофе и читал швейцарскую газету («Где он только её взял?»), Ева подняла трубку.
— Алло. Кто это?
— Ева? Это Луиза Клеман, — от удивления Ева едва не выпустила телефон из рук.
— Луиза? Что-то случилось?
Услышав имя звонившего, Мориарти положил газету на стол и стал прислушиваться к разговору.
— Нам нужно встретиться, причём как можно скорее. Как насчёт кафе отеля Терминус сегодня в час дня?
— Стойте-стойте, Луиза, — поспешно перебила её Ева. — Что за дело?
— Неотложное и чрезвычайно важное. О большем сказать не могу. Это не телефонный разговор. Так как насчёт сегодня?
— Вы можете подождать буквально пять минут? Мне не совсем удобно говорить сейчас. Я перезвоню вам.
— Буду ждать, — сказала Луиза и сбросила вызов.
Ева со вздохом повалилась на стул и молча стала гипнотизировать телефон, пытаясь понять, что только что произошло. Её одолевало недоумение от произошедшего. Один короткий разговор смог ввести её в ступор и создать такое количество вопросов, от которого голова Евы буквально разрывалась.
— Джеймс, — заговорила Ева, — ты не знаешь, откуда у Луизы Клеман мой номер телефона?
— Я дал ей его.
— Зачем? — оторопело спросила она.
— Видимо, для этого, — он кивнул на телефон. — Что она хотела?
— Встретиться и поговорить.
— Так, в чём проблема?
— Зачем Луизе Клеман — женщине, которая достаточно ясно дала мне понять, что не испытывает ко мне никакой симпатии — встречаться со мной?
— Ты боишься, что она что-то заподозрила?
— Именно.
— Луиза застряла в болоте из собственных проблем и сантиментов, — Джеймс театрально скривился. — Жалкое зрелище. Сомневаюсь, что она хоть раз за последние несколько дней выходила из своего дома куда-то, кроме похорон Джулса. Так что вряд ли она представляет хоть какую-то угрозу для нас.
Пускай, слова Джеймса не сильно впечатлили Еву, она всё же прислушалась к его совету и согласилась на встречу с Луизой. В конце концов, до этого момента всё, что говорил Мориарти, оказывалось правдой, так что не верить ему было бы глупо. СМС с адресом места встречи пришла на телефон Евы практически мгновенно. Тот самый отель Терминус, о котором говорила Луиза, располагался поблизости площади Каталонь в ХІІ округе, практически на другом конце города. Выехать пришлось практически сразу после того, как Ева получила сообщение. Она слабо представляла, о чём может говорить с человеком вроде Луизы. Они были совершенно разными, что создавало множество преград на пути к взаимному пониманию. Но главным барьером для Евы всё ещё оставалось странное, переменчивое чувство вины за смерть Джулса Клемана. Ей казалось совершенно неправильным встречаться с Луизой, как минимум, потому, что она приложила руку к гибели её мужа и сейчас лишь играла свою финальную партию в спектакле Мориарти.