— Что значит «устранение проблем, что возникли в ходе переговоров»?
— Тебе надо убить человека.
Не скажи эти слова Мориарти, Ева бы подумала, что это, наверняка, шутка. Он говорил об убийстве так, словно это нечто совершенно обыденное, как утренний кофе или поход в магазин. Сложно представить, сколько смертных приговоров выносил этот человек, чтобы стать таким безукоризненно равнодушным.
— Простите, что? — Ева прочистила охрипшее горло. — Убить? Так вам киллер нужен, а не координатор.
— Убийства такого рода имеют весьма специфический характер. Нужно не просто пристрелить кого-то или вспороть живот. Всё это слишком сложно и рискованно в случае с Клеманами.
Он не просил её стрелять в кого-то — это был бесспорный плюс. Но, проработав на Мориарти свыше трёх лет, Ева точно знала: это должно быть нечто гораздо хуже. Порой, как и сейчас, ей казалось, что Джеймс получает садистское удовольствие от того, как придумывает весь этот убийственный спектакль и наблюдает за его исполнением.
— Хорошо, — вздохнула Ева. — Тогда следующий вопрос: кто моя цель?
— Джулс.
— Старший Клеман? Чёрт… — она попыталась осмыслить услышанное, найти слова, чтобы выразить свои сомнения, но смогла сказать лишь:
— И как вы себе это представляете?
— Весьма просто в случае с тобой. На подготовку у нас будет неделя. Ты убьешь его на благотворительном вечере в их семейном доме в Марселе. Вариантов развития событий несколько, так что пока сказать что-то точно я не могу.
— Так нам придётся полагаться на обстоятельства? — слишком громко спросила Ева. — Вроде русской рулетки?
— Моя цель — направить эти обстоятельства в выгодное для нас русло. Неделя не такой уж и маленький срок.
Джеймс был спокоен и отрешен, отчего Еву вновь охватывала злость. Он опять играл в Большого Брата[2], который всегда на шаг впереди от всех, даже от своих подчинённых. Подобные вещи выводили Еву уже давно, отчего она и проявляла в свое время столь рьяный интерес к персоне Мориарти. Но сейчас, когда он сидел всего в ярде от неё и не было той самой непроницаемой ширмы анонимности, это удручало.
— Я ни черта не понимаю. У вас же есть план, какой бы он ни был. Так почему вы не расскажете о нем?.. — она умолкла, ведь подумала, что молчание не всегда означает скрытность. Порой, оно значит обычное незнание. — Джеймс, у вас же есть план? — он молчал. — Прекрасно. Так вы просите меня убить одного из самых опасных людей в Европе. И вновь я должна уповать на слепое повиновение. Так же, как последние четыре года… Это какой-то бред.
Стук клавиш прекратился так резко и внезапно, что Ева в один миг проглотила вместе со скопившейся слюной все оставшиеся упрёки и молча взглянула на Мориарти. В какой-то момент ей начало казаться, что он готов прострелить ей голову за бестактность и назойливость. «Он мог бы это сделать, ведь контракт уже подписан».
— У тебя есть пять секунд, чтобы замолчать, — ровно, тихо и без единой эмоции. Это констатация факта, а не предупреждение.
— Что? — Ева ощутила, как руки свело судорогой.
— Четыре.
— Джеймс, я… — он не дал ей договорить, ведь любые доводы уже были бессмысленными.
— Три.
— Ладно! — выкрикнула Ева. — Хорошо. Я прошу прощения, это… — она сжала подрагивающие руки в кулаки, — сантименты. Кажется, в договоре было что-то написано о субординации…
— Похоже, нам стоит условиться: ты — исполнитель, миньон, у которого нет права на претензии в работе. Делай то, что я прошу, или получишь пулю в лоб — таким был уговор.
«Ты бы выстрелил в меня прямо сейчас, не будь я тебе нужна», — промелькнуло в голове Евы.
— Да, я помню.
— Тогда закрой рот и попытайся остаток пути обдумать то, как ты будешь приводить себя в порядок. Мне не нужен оживший мертвец в качестве спутницы.
Липкое чувство слабости вновь охватило Еву подобно петле вокруг шеи, что постепенно дробила кости и перекрывала доступ к воздуху. Собственное тело подводило не меньше, приковав её намертво к сиденью самолета. Ева устала не только внутренне, но и физически. Компания Мориарти была для неё тяжелой, необычной, слишком непредсказуемой на поворотах диалогов и утомительной. Он возвышался над ней, ощущая свое бесспорное преимущество и, казалось бы, испытывал дикое наслаждение от каждого поражённого или растерянного взгляда Евы.
Полёт протекал так медленно, словно самолет на какое-то время завис в невесомости или давно уже сбился с курса. Это было всего лишь иллюзией, на самом же деле едва ли успело пройти сорок минут, а Еве уже было тошно от такой атмосферы. Она успела перечитать папку с информацией, изучив её вдоль и поперёк, сделала там несколько пометок, выделяя особо важную информацию, вроде того, что у Джулса весьма натянутые отношения с братом во всех аспектах, кроме бизнеса. Время от времени Ева окидывала коротким взглядом Мориарти, пытаясь понять, что же он всё это время печатает. Тихий стук клавиш сливался с тишиной и уплывал от внимания Евы. Она глядела, как в иллюминаторе белые облака, подобно лёгким, как сам воздух, перьям, застыли в небе, как солнечный свет отбивался от отполированного серого крыла самолета, а под ними, далеко внизу, раскинулись бесконечные пустоши полей — это был сказочно прекрасный день, если бы его определяла погода. Ослепительные блики от света окутали Еву, ослепили её, заставив глаза непроизвольно закрыться. Ей хотелось уснуть, укрывшись хоть как-то от странной компании в виде Джеймса Мориарти, но Ева не могла. Слишком мало времени осталось до Парижа, а стоит обдумать ещё слишком много.
Спустя каких-то полчаса, в иллюминаторе уже виднелись крохотные посёлки, что ознаменовало близость конечного пункта. Они сели на частном аэродроме в трёх милях от Парижа. Никакой таможни, отметин на багаже и другой привычной рутины — это было бесспорным плюсом приватных рейсов. Машина, что ожидала их, отвезла Джеймса и Еву в город, минуя большие развязки и стараясь не попадать в привычные тягучие пробки. Париж не был похож на Лондон, была в нём какая-то своеобразная лёгкость и изящность, выходящая за границы британской чопорности. Люди, впрочем, здесь едва ли сильно отличались — всё такие же собственники и моралисты, в сущности, и приветливые добродетели на лицо. Ева бывала в этих краях только единожды — обмен опытом с местной службой безопасности был делом привычным, но давно уже ею забытым. Изнанка Франции ничем не отличалась от британской. Тогда-то она и поняла, что французский для неё сродни хинди, что касается работы.
— Куда мы едем? — спросила Мориарти Ева, когда они проезжали очередной перекрёсток.
— Машина высадит тебя возле моего дома. Полагаю, тебе не нужна помощь, чтобы освоиться там. Четвёртый этаж, квартира 11. Вот ключи, — он вложил в её ладонь небольшую связку. — Я вернусь поздно и не буду располагать к беседе, так что лучше иди спать.