– Простите, это Ваш ребёнок? – обратилась я к хозяину дома, если это был он, но ответа не последовало.
– Простите, – повторила я громче. – Это Ваш ребёнок?
Но и после этого вопроса мужчина даже не пошевелился. Он продолжал сидеть, глядя в окно, и нехорошие предчувствия снова охватили меня. Я собралась подойти поближе к хозяину дома, но перед этим оглянулась, чтобы осмотреть комнату. И каково же было моё удивление, когда я увидела на стареньком диване, стоящем у стены, женщину, которая лежала, отвернувшись.
Теперь я уже и не знала, к кому следует обращаться. Сон или оцепенение, сковавшие хозяев дома, вызывали странные подозрения.
– Простите, пожалуйста, – снова произнесла я громким голосом, и в этот момент мужчина обернулся.
Лучше бы он этого не делал! Потому что при виде этого зрелища я невольно отпрыгнула назад. Лицо мужчины было обезображено ожогами, а на левом глазу у него было бельмо.
Ничего не говоря, он смотрел на меня, словно ожидая моих действий. И я повторила прежний вопрос.
– Это Ваш ребёнок?
Вместо ответа мужчина поднялся со стула и направился ко мне, протягивая руки.
Признаться, в тот момент единственным моим желанием было развернуться и бежать отсюда, куда глаза глядят. Но, на удивление, девочка, спокойно сидевшая у меня на руках всё это время, проявила внезапное оживление и потянулась к мужчине, не произнося ни слова и не демонстрируя признаков испуга. И я подумала, что поскольку эти двое хорошо знакомы, мне следует отдать ребёнка, что я и сделала, хотя совершенна не была уверена в правильности этого поступка.
Сдав малышку с рук на руки, я поспешила выйти из этой нехорошей квартиры, думая лишь о том, что нужно будет выяснить у подруги, кто здесь живёт, и потом уведомить службу органов опеки обо всём этом.
Размышляя об этом, я на автопилоте открыла дверь и вышла из квартиры, но вместо лестничной площадки увидела перед собой заснеженное поле.
«Что-то здесь не так», – подумала я и обернулась, чтобы войти обратно в ту дверь, из которой только что вышла, но это оказалось невозможным, потому что позади меня тоже было заснеженное поле.
Я стояла посреди огромного открытого пространства, и поблизости не было ничего, чтобы отдалённо напоминало город или дом, в котором я находилась всего пару секунд назад.
Это казалось наваждением, которое хотелось стряхнуть с себя, но отчего-то мне это не удавалось. К тому же за время моего пребывания в нехорошей квартире метель усилилась, и продолжать стоять на месте, строя догадки о том, как я сюда попала, было глупо. Нужно было выбираться отсюда и как можно быстрее.
И для начала я решила оглядеться вокруг, чтобы рассмотреть вдалеке признаки жилья или дороги, по которой можно было бы выбраться отсюда, но ничего не увидела. Повсюду, куда ни кинь взгляд, была белая пелена, скрывавшая горизонт.
Тогда я решила прислушаться, чтобы среди воя ветра попытаться различить шум транспорта или иные звуки, которые свидетельствовали бы о присутствии рядом человека. Но и эта попытка сориентироваться в пространстве не имела успеха. Со всех сторон слышалось лишь завывание ветра, и ничего более.
Тогда я решила применить третий приём, который всегда помогал мне выбраться из незнакомой местности. Поскольку у меня не было возможности сориентироваться по звёздам или же по мху, чтобы определить стороны света (хотя в данной ситуации это знание ничуть бы мне не помогло, потому что я не знала, с какой стороны пришла и куда мне нужно идти), то решила идти прямо, строго придерживаясь одного направления. Рано или поздно это поле должно закончится, и я непременно выйду к месту обитания человека, каким бы оно ни было. В конце концов, я же не в сибирской тайге, где на тысячу километров вокруг могут быть только непроходимые леса и дикие звери.
И вот я двинулась вперёд, навстречу колючему пронизывающему ветру.
Я шла, и мои ноги утопали в снегу всё глубже и глубже. С каждым шагом идти становилось тяжелее, и я ощущала себя первопроходцем, открывающим неведомые земли. А через некоторое время я почувствовала, как деревенеют в шерстяных перчатках мои пальцы, и спрятала руки в карманы куртки, хотя идти от этого стало лишь труднее.
Слёзы, вызванные холодным ветром, текли у меня из глаз, но я не вытирала их, боясь отморозить пальцы рук ещё сильнее.
Я шла так, наверное, час, может больше, пока не увидела вдалеке высотные дома. Наконец-то! Наконец, я выбралась с этого бесконечного поля!
Строений впереди было много, и я подумала, что дошла до города. Мне захотелось ускорить шаг, чтобы как можно быстрее завершить своё неприятное приключение, но сил на это уже не было. Я брела, еле переставляя ноги, с колотящимся от усталости сердцем и сбившимся дыханием, и думала лишь о том, что как только войду в город, то зайду в первый попавшийся магазин, чтобы согреться и купить себе еды. Но по мере того, как я подходила ближе к жилым постройкам, смутное беспокойство начинало снова овладевать мной. А дело было в том, что во всех домах, которые я только могла видеть, отсутствовали признаки жизни. Нигде не горел свет, не слышались голоса, не звучала музыка, не сигналил автотранспорт. Здесь явно было что-то не так, но разворачиваться обратно и идти в другую сторону, чтобы исследовать остальные направления, я была не в состоянии. Поэтому я продолжила идти прямо, уверяя себя, что увиденные мною дома представляют собой район новостроек, расположенный на окраине какого-нибудь города. И здесь должен ходить общественный транспорт, на котором я всегда могу уехать в нужном направлении.