Или, действительно, о подруге беспокоясь, что Шуст и через свою ярость и страх видел, не мог не уловить, нуждалась в том, чтоб поговорить о Тале с тем, в ком тоже чувствовала заботу и любовь к родному человеку.
— Тала никогда не влюблялась. Ни разу, насколько я ее помню. А тут вы…
И Светлана вдруг с упреком даже на него глянула. Шуст аж опешил немного, не заметил, как пепел под ноги стал сыпаться. И подбешивало ее «выканье», будто обвинитель в суде, блин!
— Я ее предупреждала, говорила, что нельзя, что это худший вариант, но Тала… Влюбилась в первый раз, — и лялька вздохнула, обхватив себя руками по новой.
Он ничего не понял. Где логика?! Где эта чертова логика в ее словах? Хоть и женская… Хоть какая-то!..
— Так почему я ничего не знал о ее здоровье, мать вашу?! — рявкнул, затолкав окурок все в ту же пачку.
Сорвался. И так ночь на разрыв, а слышать еще про ее чувства…
Нет, Шуст не дурак, и видел, тоже чувствовал, читал это в своей девочке золотой, почему и подначивал тогда, добиваясь искренности. Но именно в этот момент — что по свежим рытвинам в груди солью сыпануло щедро.
До того больно и спазмом сжало, что не продохнуть. Точно без рубцов не закроется, даже когда выдюжит, вытащит ее…
«Когда», не «если»! Не имел права и подумать о таком!
— Вы какой логикой, вообще, руководствуетесь, бл*?! Почему было просто не рассказать и денег не попросить?! Зачем так, мать вашу?! Она уже в лучшей клинике Германии была бы, или в Израиле, а не вот это вот все, *****! — заорал натурально.
Даже не то чтоб достучаться пытался, просто сорваться надо было, спустить это все, чтоб дальше идти и решать любые вопросы. А эта лялька сама напросилась. И это Шуст еще про гонку на ночной трассе сквозь снег ей не заикнулся, кстати.
Его люди вокруг стоят с лицами, что из кирпичей вытесаны, никто не рискует влезть, даже Степан не рыпается. Видят, что лучше отмолчаться. Да и, опять-таки, Шуст реально в своем праве. И пусть кто-то только дернуться посмеет… И без пистолета угробит, голыми руками.
И вдруг эта Света взяла да в ноги Денису бухнулась! Вот чего Шуст точно не ждал. Моргнул, решил на мгновение, что это у него от напряга в мозгу что-то заклинило. Глянул снова — нет, реально на полу.
— Не злитесь на Талу, умоляю! — запричитала, хоть и страх ощущается прямо.
Степан натурально дернулся сюда, подкинуло мужика, пусть Шуст же стоит и не двигается.
В воздухе горьким привкусом сигарет повисло отвратное чувство его собственной беспомощности сейчас, от которой мутило. Так остро ощутил, глядя на эту девчонку умоляющую… Потому что Шуст не привык, чтоб существовали ситуации, которыми он управлять не в состоянии. А тут с этой их долбанной комой, с самим проклятым диагнозом… Твою ж!
И состояние у Шуста, как с крыши дома на землю грудью рухнуть: лежишь, смотришь в небо, вроде живой, а так дух вышибло, что не в силах вдохнуть. Задыхаешься, когда вокруг полно воздуха… Ушиб легких… Самого существа, блин!
Потому ли ни черта не понимал, отчего Светлана решила собой полы вытереть?!
— Это из-за меня она деньги взяла, из-за того, что я сказала, что квартиру продам, чтоб ей на лечение было! Из-за Маркияна Тарасовича, который одалживать у друзей собирался, понимаете?! Тала, она гордая, да. А еще никогда бы не позволила никому на себя брать то, что своим долгом или ответственностью считала!
— Встала быстро! — рявкнул вдруг так, что все в коридоре вздрогнули.
Умолкла и Света. Моргнула, продолжая глядеть на него, явно не понимая.
А вот Тала его настроение моментально считывала и улавливала. Даже если мысли для нее специально закрывал, чтоб не грузилась, ощущала нутро Шуста, как свое собственное… В груди давит так, что уже реально хрустят ребра.
Опять глянул в распахнутую дверь на кровать, где ничего не изменилось.
— Какого черта она мне не сказала тогда?! — дождавшись, пока лялька встанет, все же спросил то, что изводило больше всего всю эту проклятую ночь, наверное.
То, что тупым и ржавым ножом ворочалось в кишках.
— Потому что полюбила вас, — Света глянула на него огромными глазами с таким выражением, будто въехать не могла, что не понятно-то?!
А ему тупо лбом стукнуться о стену захотелось от такой дебильной логики. И уже даже кричать сил не осталось.
— Она боялась, что вы… отвращение к ней почувствуете, — вдруг тихо добавила девчонка, похоже, въехав, что ему не удается понять тернистые пути их размышлений. Сжалилась прям. — Из-за ее болезни. Что противно вам станет.