Однако, невзирая на его ловкость и блестящие способности, Тала не позволяла устранить себя из поля управления. Иногда ставила вопрос буквально жестко… чем, кажется, даже больше забавляла мужа, но и в тонусе держала.
Ее характер около него только оттачивался и закалялся, не собиралась прогибаться, несмотря на всю любовь. А вот компромисс найти — это всегда рада была, и здравый смысл с доводами слышала. Как и Денис, в общем-то, что точно служило залогом, укрепляющим их брак.
еще через три года
— На аболдаз!
Меньше всего Тала ожидала бы, что на пороге детской в нее влетит подушка. Хотя, ладно, последний год научил ее ожидать всего, чего угодно. Даже нападения пиратов, как сейчас, или Человеков-Пауков. Впрочем, и летящую подушку изъяли на подлете, можно сказать. Денис, обнаружившийся сбоку, который и являлся изначальной целью сына, очевидно, метательный снаряд перехватил. Пушистый объект не успел влететь Тале в лицо.
— Никогда не целься в мать, Данил. Даже в игре, — вроде и с усмешкой, но веско, чтоб их сын точно понял, проговорил Денис, подхватив на руки и шутливо хлопнув той самой подушкой малыша по голове.
Сын заливисто рассмеялся, пытаясь ручками одновременно поймать подушку и за шею Дениса держаться.
— Мама! Спасай! — продолжая хохотать, потянулся ребенок в ее сторону, вертясь, как юла.
Против воли Тала сама рассмеялась.
— Я же вас отправила укладываться и сказку читать, пока молоко нагрею, — осторожно отставив на комод стакан с тем самым молоком, она подошла к мужу и сыну, обняв обоих своих мужчин.
Чмокнула малыша в щеку, прижалась к скуле Дениса, вдохнув его аромат с привычной жадностью, вечно его не хватало!
— Что-то пошло не так, чудо мое, — повинился муж, — на нас пираты напали, а Данил подло решил примкнуть к их рядам, атаковав собственных родителей, пришлось отбиваться, — рассмеялся Шустов, с такой же жадностью в ее волосы уткнувшись.
Вдохнул глубоко и, отцепив руки сына от ее волос и шеи, понес малыша к кроватке.
— Я не хоцю спать! Я хоцю играться. Я есе не устал! И я голодный! — в совершенно обычной для каждого их вечера манере, принялся требовать Данил, хотя только поел же, да и молоко Тала приготовила как раз для того, чтоб подобных капризов избежать.
Характер Шустова проявился в сыне едва не с рождения, что было, то было. Данил требовал, указывал и упорно добивался своего. Только с Денисом это не работало, ясное дело. Ну и с ней, потому как отец в этом отношении держал с сыном очень твердую линию. А вот в остальном… Тала иногда тихо посмеивалась, не брезгуя Шустову напоминать, как он детей не хотел. Глядя на то, сколько времени он сыну уделять готов, занимаясь буквально всем, и насколько они временами похожи были, сложно удержаться!
— Режим не нарушаем, о сытости надо было думать за столом. Молоко пьешь и укладываешься, Данил, — и не думая поддаваться на манипуляции сына, весело, но также твердо отрезал Денис.
Дождался, пока малыш, смирившийся с неизбежным, выпьет напиток, отвел сына в ванную, чтобы зубы почистить, пока Тала пыталась в детской хоть какой-то порядок навести после их игр в пираты.
Потом они оба поцеловали сына, оставив включенным ночник и, притворив дверь за собой, тихо вышли в коридор.
— Может, девочку еще родим? — чуть лукаво забросила пробный камушек Тала, кутаясь в объятия Дениса, как в теплый плед.
И прям ощутила, как все в нем напряглось! Не будь муж собой, еще и споткнулся бы, быть может. А так Шустов просто медленно повернулся и впился в нее взглядом сквозь тяжелый прищур.
— Я еще от прошлых твоих родов не отошел, золотая моя девочка, — отозвался хрипло, и захват его рук стал реально тяжелым.
— Ой, ну не придумывай, Деня! Нормально же все прошло, я даже боли почти не ощущала, благодаря эпидуральной анестезии, на которой ты настоял, кстати, за что очень тебе благодарна, любимый мой, — прижалась лицом к его шее, обняла, обхватив руками грудную клетку.
А он ее сгреб в охапку, уткнулся лицом в волосы, растрепывая прическу. Выдохнул сквозь зубы тяжело. Да, Денис был с ней от и до, просто не позволил никому его из родзала выставить… Может, и зря, конечно, вон как и сейчас нервничал, но кто ж Шустова мог переспорить?