Глава 19
— Золотко, ты как? — Света спрашивала, не отрываясь от дороги, почти не различимой из-за ранних зимних сумерек и метели, которая продолжалась все это время. Лишь глаза скосила, пытаясь рассмотреть Талу.
Или один, возможно, чтоб все-таки сохранить контроль над ситуацией.
Тала не могла точно сказать, сама она едва держала веки полуоткрытыми, время от времени отключаясь, несмотря на все свои усилия. И ей было так безумно стыдно за то, что не в форме, чтобы подстраховать, дать возможность подруге хоть на полчаса дыхание перевести! Но Тале было настолько плохо, что нынешний момент казался точно не лучшим, дабы обновлять водительские навыки, особенно учитывая погодные условия. Она, определенно, не в том состоянии, чтоб вести машину, угробит обеих точно. А Света справлялась, еще и без устали нахваливала внедорожник, который в аренду взяла, сетуя, что себе не додумалась купить подобное.
— Мы бы твою все равно использовать не смогли, — напомнила Тала, улыбаясь через силу, но стараясь не поддаваться какой-то ужасной, изматывающей усталости, клонящей ее в сон с невероятной силой.
Понимала все: и что нервы издерганы, и что перенервничала капитально, выбираясь через то дурацкое окно в женском туалете торгового центра… Господи, будто в каком-то кино! У нее тогда сердце в горле колотилось, казалось! Да и последние недели непростыми были — все разом откат обеспечило. А еще страх изнутри пожирает, потому не остается сил мыслить рационально. Однако Тала отчаянно пыталась не провалиться в эту пучину, не уснуть, в дополнении ко всему, справедливо опасаясь, что тогда и Свету подставит: в темноте, по снегу, в тишине сонной машины подругу саму может начать клонить в сон.
Вот и заставляла себя думать о том, о чем совсем не хотелось, но что довольно неплохо прогоняло сонливость из мозгов.
Вообще, странно, состояние — адское: болит каждая мышца, непонятно с чего, пальцы согнуть без мучительного стона не выходит, от усталости трясет… или от очередного гормонального сбоя. Дыхание тяжелое какое-то, рывками, и в животе, груди — словно узел сплошной из нервов. Дикий ужас вперемешку с огромным стыдом и чувством вины, стоит подумать о Денисе и том, что она его деньги взяла; или просто о том, что вот так уехала от него… Кошмарно, невероятно стыдно…
И, вместе с тем, безумно страшно, что найдет, догонит сейчас… Пальцы трясутся, вжимает их до боли в ладони. И при всем при том накатывает тоска и тревога, стоит за окно взглянуть на продолжающуюся метель. Сердце болит при мысли о том, как он по такой погоде лететь будет?! Ведь скоро рейс, хоть бы не случилось чего… Скучает невыносимо!
А ведь, наверняка, уже поставили его в известность о ее побеге… Злится на нее? В бешенстве?..
О том, какие эмоции охватят Шустова, когда он поймет, что Тала взяла его деньги, думать не хотелось. Страшно. Так страшно, что телепать с новой силой начинает. Глянула на трясущиеся руки… Кольцо на пальце немым укором, будто тяжестью, давило. Не рискнула то оставить в сейфе утром вместе со всеми остальными украшениями. Ведь охрана была рядом, надо видимость нормальности поддержать. Больше всего боялась, что Максим сумку ее предложит понести, ведь видно, как руки трясутся… а там деньги, которые Тала из сейфа взяла.
Самой от себя противно! И гадко так мучительно, до выворачивающей тошноты! Отвратительное, непроходящее ощущение себя предательницей.
Но и позволить Свете все, что имела, отдать ради ее лечения, или Маркияну Тарасовичу в долги влазить — не имела права. Пусть лучше так, все на ней, только Тала за себя и свою болезнь, за свои решения отвечать перед Денисом станет, если…
Ладно, тут непонятно, что лучше: чтобы это «если» у нее было, в смысле выжила и вылечилась, или… С того света он-то ее уже не достанет, но хотела ли Тала от Шустова аж настолько скрыться?
Господи! Она сама себя сейчас не понимала. И просто с ума сходила от всего, что творилось в ее жизни.