Ничего не ясно! И страшно так, что в ушах звенит!
— Маркиян Тарасович, поймите… — Света попыталась глубоко вдохнуть и собраться с мыслями. — У нас… появились сложности. Точнее трудности… Вернее… Ох, елки-палки, я не знаю, как это назвать! — не выдержала в итоге, сорвавшись и повысив тон.
— Какие именно? — доктор казался настроенным ее выслушать, она это видела, хоть и меньше с тем знакома была, чем сама Тала. Но услышит ли? Впрочем, в условиях нынешней ситуации, казалось, надо решить хоть то, что могли: вырезать эту треклятую опухоль!
— У Талы есть… А черт знает, кем он себя считает! — скривилась Света, заломив руки. — Но это очень серьезный человек. Очень… И очень страшный, — повернулась к врачу, наверное, глазами выдав весь ужас. Чувствовала себя, будто ребенок, если честно, которому очень нужен взрослый совет. — И мы от него тайком убежали. А когда Шустов узнает… Я не знаю, что будет! — честно призналась, голос сломался. — Но лично мне кажется, что лучше бы Тала к тому моменту уже прооперирована была. Это… нам в плюс сыграет… От одного хотя бы избавимся.
— Света, солнышко, — как уловив это, Маркиян Тарасович подошел к стеклянной стене в своем кабинете для консультаций.
Стал около Светы и они вместе на Талу глянули. Та тоже на них смотрела, будто разговор пыталась услышать через стекло. И ее все еще ломало.
— Посмотри на нее, Света. Ну куда ее на операционный стол брать в таком состоянии? У нас же не критическая ситуация совсем, не авария с кровотечением там, когда на все глаза закрывают и берут на операцию. Пара дней есть, чтоб привести показатели в относительную норму, стабилизировать, как физическое, так и психическое. У Талы нервный срыв, судя по тому, что я могу оценить, и истощение. Ей катастрофически резервов организма сейчас не хватает. Провести в такой момент операцию… — он помедлил. — Можно, конечно. Но это увеличит риски, которых и так немало, учитывая локализацию узла… Кем бы ни был этот человек, он же не моментально вас здесь обнаружит? А мы нормально и без поспешности…
— Вы не знаете Шуста! — покачала Света головой. — И я его не знаю, если честно говорить. Точнее, не представляю всего, на что он способен. Потому и умоляю вас не откладывать! — схватила доктора за руку в какой-то импульсивной попытке убедить.
— Света! — явно не собирался сдаваться Маркиян Тарасович.
Однако в этот момент в кабинет постучали.
— Да, — откликнулся врач, а она умолкла.
В помещение тут же зашли три человека, один в халате, остальные в хирургических костюмах и шапочках.
— Вызывали? — поинтересовался один из тех, кто в костюме был.
Молодой мужчина, если по Маркияну Тарасовичу равнять.
— Вызывал, — кивнул последний. — Витя, хотел, чтоб ты пациентку осмотрел. Это Тала, помнишь, мы с тобой составляли план операции? Света, это Виталий Федорович, наш анестезиолог, — повернувшись к ней, представил. — Но сначала, учитывая состояние Талы, — тем временем врач остановил анестезиолога жестом, потому как тот уже двинулся к смежной комнате, — я хочу, чтоб Николай Викторович ее осмотрел. Тала себя не берегла, к сожалению, — обеспокоено нахмурившись, Маркиян Тарасович ко второму мужчине повернулся, который, очевидно, и являлся невропатологом, вызванным для консультации.
Но Свету больше привлекло недовольное и мрачное выражение лица женщины, вошедшей с этими двумя. Кажется, она ту в регистратуре на первом этаже видела этим вечером.
— Маркиян Тарасович, — окликнула с уважением, но и будто торопливо та. — Там тип какой-то пришел, все по вашей этой пациентке спрашивает, — женщина кивнула в сторону Талы, уже что-то отвечающей невропатологу за стеклом. — Притерся к Евгену, который у нас сегодня в ночной, деньги сует, расспрашивает. А вы ж сами знаете, этот языкатый, да и подзаработать всегда не прочь, — добавила.
Свету будто ошпарило!
— Маркиян Тарасович! — она вновь в руку врача вцепилась. — Это точно от Шустова люди, поклясться могу! Умоляю вас, не откладывайте! Я не знаю, что он делать будет, когда нас найдет! А если назад потащит?! Пока разберется, пока поймет, а Тале время нельзя терять! Вы же сами говорили! — взмолилась. — Как бы там ни было, но мы хоть от рака ее избавим!
Маркиян Тарасович тяжело на нее взглянул, поджал губы, посмотрел вновь на Талу через стекло.