Из-за кустов раздаётся звонкий смех и я подкрадываюсь ближе, ощущая, как кровь внутри начинает закипать.
— Если бы могла, то провела бы здесь с тобой весь вечер… и все последующие дни… Может, мне вообще не стоит возвращаться в особняк? Как думаешь?… Иди ко мне… — от нежности в её голосе грудь неприятно сжимается изнутри. Итеон был прав… все изменения Эммилины из-за её любовника. Как и та лёгкость, с которой она пообещала расторгнуть помолвку.
Я должен испытывать облегчение, но внутри поднимается острая волна досады. Нужно уйти. Уйти и оставить всё как есть. Для меня это хорошо, это то, о чём я уже и не мечтал.
Отступаю… но сделав несколько шагов, разворачиваюсь. Ноги сами несут меня к скрытой от посторонних взглядов крошечной полянке между кустами цветущей сахении.
Что я сделаю, когда окажусь там? Что я могу предъявить после того, как сам пытался убедить Эммилину в наличии любовниц?
Я не думаю об этом. Возможно, увидев всё своими глазами, я перестану думать о ней. Смогу выкинуть из головы, как застрявшую болезненную занозу…
То, что открывается моему взору, заставляет замереть и затаить дыхание.
Эммилина лежит на свежей весенней траве, прижимая к себе… дикого цайра? Она улыбается и что-то шепчет животному, которое урчит и порыкивает, явно наслаждаясь её ласковыми руками в своей густой шерсти. Роскошные волосы Эммилины разметались по траве, а щёки раскраснелись. Подол платья немного задрался, обнажив босые розовые ступни по самую щиколотку и заставляя меня тихо сглотнуть.
Дыхание перехватывает и тело вновь предаёт меня. По позвоночнику пробегает горячая волна, отдаваясь внизу и одновременно кружа голову. Делаю резкий шаг назад, готовый сбежать, но наступаю на ветку. Цайр взвивается, вырываясь из рук девушки. Эммилина ахает и садится, выпуская животное из рук. Теперь я вижу, что это совсем малыш. Его шерсть дыбится, а оскал обнажает ряды маленьких острых зубов. Делаю шаг вперёд, смотря ему прямо в глаза. Цайр поджимает уши и скуля пятится от меня. А потом и вовсе ныряет в кусты.
Тоже мне защитничек.
— Дикие цайры опасны, ваша светлость, — собственный голос раздражает хрипотцой, и я стараюсь привычно придать ему холодности.
— И вы решили позаботиться обо мне, спугнув моего питомца? — её взглядом можно поджигать костры. Но я не могу удержаться от того, чтобы приблизиться ещё немного.
Нужно уходить. Сейчас же. Пока не натворил глупостей. Но замечаю, как девушка пытается незаметно потереть запястье. В один шаг оказываюсь рядом, опускаюсь на колени и перехватываю руку. Запястье рассекают две тонкие царапины, из которых уже сочится кровь.
— Вот видите, герцогиня. Нужно срочно обработать рану.
— Эти царапины не ваше дело, граф. Если бы вы не напугали его… — она вырывает руку и по-детски прячет её себе за спину. — Идите куда шли, ваше сиятельство.
Эммилина хмурится и избегает встречаться со мной взглядом, явно расстроенная моим вторжением в своё маленькое тайное убежище. Но уже через мгновение она гордо расправляет плечи и одной рукой пытается незаметно нащупать в траве небрежно отброшенные туфельки.
Такая трогательная, с растрёпанными волосами и недовольно опущенными уголками чувственных губ.
Знаю, что потом пожалею, но это выше меня…
Одной рукой перехватываю и прижимаю к телу её локти, второй придерживаю затылок, практически обездвиживая Эммилину. Всё, что она успевает— короткий вдох, после чего накрываю её губы своими, теряясь в ощущениях.
По телу вихрем проносится горячие волны, заполняя сознание эйфорией. Прижимаю сильнее, пытаясь ощутить каждый изгиб сквозь слои плотных тканей. В голове взрываются мириады звёзд, но я не могу насытить свой голод. Нежные руки отталкивают меня, но всё, о чём я думаю, это как она касается меня… хочу ещё. Хочу, чтобы она разжала эти белые зубки и впустила меня. Хочу, чтобы запустила свои ласковые пальцы в мои волосы, чтобы прижималась сама… Резкая боль отрезвляет, вырывая из эйфории, заставляет замереть и перевести взгляд на испуганные, полные слёз серые глаза.
Эммилина дрожит всем телом и явно не от удовольствия. Она прижимает руки к груди, словно пытается закрыться от меня. На её губах следы алой крови. Моей крови. Она прокусила мою губу.
Боги, что я наделал…
— Эммилина… прости… прости, не знаю, что со мной…
Лгу. Прекрасно знаю. Хочу её до дури. До помутнения рассудка. И ненавижу себя за эту слабость.
Помогаю ей подняться и опускаюсь, чтобы отыскать её обувь. Нужно найти слова, чтобы объясниться с ней. Но как мне объяснить то, что сейчас произошло? Нащупав первую туфельку, оборачиваюсь, чтобы отдать ей, но успеваю заметить лишь край подола платья, скрывающегося за кустами.