— Да, ваши наряды, я проверила их. Всё в порядке.
— Ах да, конечно! — нужно учиться изображать невозмутимость. — Значит, всё уже упаковано?
— Да, госпожа. Кроме дорожного платья.
— Благодарю тебя, Миа, не знаю, как бы я без тебя справлялась, — улыбаюсь, ей, потому что мне всё больше нравится эта девушка. Миа вспыхивает и опускает взгляд, при этом безуспешно пытается скрыть довольную улыбку.
— Как давно ты работаешь у меня?
— Эм… прислуживаю? Так не так уж давно, ваша светлость. Меня наняли, когда… ну…
— Когда что?
— Когда закончился траур по кончине его светлости, вашего батюшки.
— А где предыдущая горничная?
— Так… кого вы выгнали, госпожа, а кто и сам ушёл потом, — запинается и бледнеет. — Пока траур-то шёл, вы балы не посещали, и вам Мариса прислуживала. А как срок вышел, так сразу и начали в свет выходить. И тут как раз Мариса-то вам и не угодила. Не могла волосы уложить, как прежняя горничная, что ещё при батюшке вашем служила. Вы Марису тогда сильно отругали, госпожа, да сказали, что накажете, а она на сносях была, да за ребёночка будущего испугалась. Вот и сбежала. А потом оказалось, что горничных и вовсе не осталось и меня перевели из прачечной вам служить.
Каждое слово Мии тупой иглой вонзается мне под кожу. Что же я за монстр такой, что готова была наказать беременную женщину? Пытаюсь представить, что отдаю приказ наказать живого человека и меня едва не выворачивает от ощущения накатывающей тошноты.
— Вам плохо госпожа? Вот, погодите, здесь лекарство. Выпейте, пожалуйста.
Послушно вливаю в себя терпкую жидкость, стараюсь дышать глубже и несколько минут прихожу в себя, собираясь с мыслями.
— Значит, прежде ты горничной не работала?
— Не работала, но убирать умею, за одеждой следить. И травы знаю, вы же потому меня и взяли, что я знахарству прежде училась да работала. И ванны, вон, умею делать с травами. Да вы только скажите, если что не так, я многому и научиться могу. Я очень стараться готова, потому как работа мне сильно нужна…
— Миа, остановись, я не собиралась выгонять тебя. Просто запамятовала немного.
— Простите, ваша светлость, вы после болезни совсем другая стали. Я никак привыкнуть не могу. Ах! — закрывает ладошками свой рот и таращится на меня испуганными глазищами. Потом бросается на колени, чем повергает меня в ступор. — Простите, простите, госпожа, не хотела я дурного сказать! Глупый мой язык!
— Да успокойся же! Разве я тебя ругаю? Но объясни мне, что ты имела в виду?
— Когда? — напряжённо замирает.
— Когда сказала, что я теперь другая. Миа, присядь рядом и не бойся, я не буду сердиться, но только, если честно ответишь, что именно во мне изменилось. Со стороны ведь виднее! — немного лукавлю, чтобы хоть как-то объяснить свои странные вопросы.
— Ну вы… стали больше… много больше улыбаться. Вы были… эмм… строже.
— Строже? Поясни.
Миа сглатывает и начинает ещё больше нервничать.
— Сейчас мне очень хорошо у вас работается, спокойно, а прежде я всё время боялась.
— Чего?
— Гнева вашего, госпожа. И что прогоните.
— И часто, по твоему мнению, я гневалась?
— Так, каждый день, госпожа. А теперь и не наказываете вовсе. Где ж тут не радоваться?… Простите, я… вы сами просили рассказать, а я…
— Раз я сама просила, то нечего извиняться. А теперь объяснит вот что: ты прежде сказала, что тебе работа очень нужна. И наказаний, похоже, боялась меньше, чем того, что тебя выгонят. Почему?
Миа бросает настороженный взгляд, снова мнётся, потом вздыхает и всё ж таки рассказывает…
Глава 6
— Мать у меня в городе не ходит уже, а братьев и сестёр кормить надо, им пока тяжело самим на хлеб зарабатывать. А у вас жалованье шибко больше, чем в лавке травницы, — смущается служанка.
— Так, — представившаяся картина ужаснула, — а отец?
— Своего-то я не знаю вовсе. А вот отчим… трудно с ним. Хорошо, если у матери деньги не забирает, — и по тому, как она вздрогнула, понимаю, что далеко не всё она рассказала, ох, не всё.
Подхожу к маленькой резной шкатулке на каминной полке, достаю пару монет светлого металла. Лекарь уже пояснил мне их ценность.
— Вот, это твоей семье, — вручаю Мие.
— Что вы, ваше сиятельство, я не могу принять, — бледнеет и протягивает деньги обратно.
— Бери, Миа. Заслужила своим старанием, — девушка подскакивает со стула и падает мне в ноги.
— Миа! Встань сейчас же! — этого мне только не хватало. — Лучше подумай, как можно передать деньги твоей семье! Может, кто-то из стражников может отвезти?