Вот оно как, даже доехать не успели… В колонне — сводная бригада Росгвардии, больше тридцати грузовиков. В охранении был один БэТээР, лежащий нынче в канаве на крыше, будто мертвый восьминогий жук. Так ехали-то — для комендантских задач… Армия? Армейцы впереди далеко. Кажется, так говорили с утра. Видно, подыхать время. Не самое, кстати, плохое. Весна тут. Погоди, Витька, можно еще через канаву, в лесок и полями, до своих…
Подобная мысль посетила многих в уничтожаемой колонне и, приподнимаясь на локтях, Зорин видел густо бегущих вправо и влево к оживающей «зеленке», ребят. Прикидывая, когда рвануть самому, все еще держа за шиворот закрывающего лицо Костю, у которого сквозь сжатые ладони текла изо рта утренняя каша, Зорин вдруг увидел расцветающие под ногами бегущих скупые пыльные бутоны минных разрывов. Ждали колонну, очень ждали. И теперь остатки уцелевших бойцов валятся снопами на заминированных обочинах, оставляя ноги в изжеванных окровавленных берцах в седой прошлогодней траве.
72-й сделал небольшую паузу в стрельбе, авторитетно и деловито двинулся вперед, между делом смахивая с дороги горящие скелеты машин. Сколько же он бойцов положил, сколько техники сжег, думал беспредметно и лихорадочно Зорин, задом, по-рачьи, сползая к своему «Уралу» за задний мост, не забывая тащить проблевавшегося бледного Костю. И как это у них теперь, герой чего?.. Пурпурное сердце, Почетный легион, Подвязки?… Фу, какая дурь. Небесная сотня?… Майдана? Да не… Советского Союза!! Он там сидит, командир танка, майор, наверное, еще советский, усы у него вислые, как у «Песняров»… А чуб? Как у Тараса Бульбы, что ли?.. Нет. Просто приказ у него, видимо, такой… Как и у нас. Только мы-то не стреляли, а он нас сжег, всех почти…
Костры от чадящей техники и скрюченных горелых людей затянули и без того сумеречное небо. Дождик не переставал, лупил трупы, оплакивая их, еще не остывших. Бандеровский танк неумолимо приближался, Зорин уже слышал, как лязгнул люк, и увидел — фигура в оливковой куртке заняла место на башне возле пулемета, выискивая длинным хоботом зенитного пулемета уцелевших русских.
— Отползай и лежи молча, — прошипел Виктор в ухо Косте, раздумчиво выпрастывая из разгрузки маленькое хлипкое тельце гранатки РГН. Граната-то — не той системы… В кино про это было. Ручных противотанковых теперь не водится. А с башни эта малышка — скатится. Так что лучше подпустить впритык и резануть бандеру с автомата. Шансов мало, он нырнет в башню, да и раздавит, разомнет гусеницами капитана и сержанта вместе с грузовиком.
Свистеть вдруг начало, будто прогревалась паяльная лампа, громко и все сильнее, с западной стороны, почти с тех же мест, откуда нагрянули фашисты. Зорин увидел, как мнутся, уходя в землю деревца, и летят в стороны ветки ивы на подъездах к дальнему перекрестку, и уже почти совсем скукожившись под тенью наползающего 72-го в странной, крестами, украинской «цифре», увидел выскочивший на дорогу за спиной вражеской машины Т-80, укрытый обрывками камуфляжной сети и с белой большой «зет» на лобовой броне. «Восьмидесятка» резко замерла, клюнув носом, и хлестанула бронебойным в корму бандеровского танка.
От какого-то бронелиста срикошетил сердечник, адски запел на излете, уходя вбок, командир 72-го нырнул в башню и его машина через застопоренную левую гусеницу резво пошла на разворот, внутри башни, видно, суетились, пытались вручную зарядиться вместо карусели, поменять фугас на бронебойный, успеть, спастись, выжить, дальше жечь русскую колонну и в конце — чтоб им — как это, Пурпурное сердце?! Фу ты, дурь…
Стрелок «восьмидесятки» с белой буквой имел свою минуту, пока советский, почти такой же, танковый брат крутился, подставляя борт, и шанса не упустил. Снаряд его как раз влетел туда, где уложены, готовые к бою, фугасы, коими только что он утюжил глупо беззащитную полицейскую колонну. Башня 72-го взлетела в дождливое небо, уносясь навстречу водяным струям вместе с разорванными телами командира и стрелка, поднятая на огненном столбе детонации, оставляя в обезглавленном корпусе сожженного в пепел механика-водителя.
— Дыннннннн!!! — сказала рухнувшая в болото в двадцати метрах от Зорина башня чужого танка и напоследок обдала его шипящей подогретой вонючей водой. Танк с белой буквой уважительно объезжал горящие трупы своих земляков — росгвардейских КАМАЗов, посвистывая турбиной, пробирался наказать БМП с желто-синим флажком, которой не все еще было ясно.