Мыза увел детей дальше в низину, в обрывистом песчаном берегу вырыл нору, сейчас грел там на таблетках горючего плоские банки тушенки, ломал подмокший хлеб, собирался кормить малых. Ярость и боль его снова отступили, спрятались на дне тоскующего сердца, он, уводя мальцов на ужин, буркнул Савельеву:
— Виноват, Жора. Щас ребят накормлю, пойду проверю молодых на понтоны. Спать сегодня не охота. Так что подстрахую…
Мехвод Серега по поручению командиров развязал руки взрослому фашисту, выдал ему пачку галет, пластинки потекшего мягкого сала и кружку с чаем, велел есть самому и кормить молодого азовца.
— Вы только заорать не вздумайте, или еще чего, — вздыхая, предупредил их, сам, прихлебывал из термоса, сидел рядом в темноте на станине спасенного СОБРами из потонувшей машины «Метиса», — А то придется вас — того… — грозил во мраке кургузым стволом АКСУ.
— Авиации сегодня так и не было, почему же? Неужели никто не знает до сих пор о засаде? И где ребята, не все ведь полегли, — Зорин сокрушенно качал головой, грел руки от гаснущей на ветру, спрятанной в кулаке сигареты.
— Какая авиация — дождь только чуть унялся, — с досадой отвечал Савельев, — А куда ваши разбежались, если живые — не скажу. Мы отступили на восток, за нами сзади тылы группировки военных и наши ополченские штабы. Переправу эту, по моему мнению, фашисты завтра будут забирать себе. Потому что — если бы хотели уничтожить, уже бы накрыли. А им, видно, нужно захватить ее, перебросить через понтоны технику и пехоту в тыл ушедшим на юг нашим армейцам. Мне кажется — примерно так… Что скажешь, Миша, какая задача была у вашей дивизии?
— За дивизию не знаю, — пожал плечами Аронов, — Мы переходили севернее, там другие были понтоны, а я вообще через брод шел, по вешкам. Команда была — двигаться на окраину города, на соединение с мотострелками. По этой-то трассе — уже давненько прошли передовые части. В штабе кричали — ВДВ на сто километров вперед умахали. А насчет отсечь войска — это вы правы. Я б на их месте как можно скорее захватил переправу, поставил бы тут заслон, и пошел рейдом в сторону наших тылов, на Белгород.
— Ну, дал тоже, сержант, — хмыкнул Зорин, в полутьме, едва разгоняемой огоньками сигарет и фонариком старинного кнопочного телефона Савельева, вглядывался в его же туристическую карту-двухкилометровку, расстеленную на драном складном стульчике предусмотрительных партизан, — Куда им, в наступление идти? Какими силами?
— А все такими же, — пожал плечами танкист, — Вашу колонну — один танк и одна БМП размолотили. Хватило, значит. Ну, ты тут командир, тебе решать. Офицер, я понимаю, у нас один? Принимайте командование, товарищ капитан.
Савельев кивнул, кряхтя, свернул карту, пододвинул стульчик на середину, выкладывал на него из рюкзака сухари, маленький колбасный подсохший рогалик, кружку и заслуженный, копченого вида термос.
— Ребята, я опер, не военный. По другой части мои навыки, — Зорин замотал головой, вполголоса басил, отнекиваясь, — Вот тебя, к примеру, Миша, где-то видел. А где — не помню…
— Чего тут помнить, — пожал плечами Аронов, хмыкнул в темноте, — Мы с одного поселка с вами, товарищ капитан. Да чтоб понятнее — мою жену, наверное, знаете. Она с РОВД по профилактике трудных подростков часто общалась. Галина, педагог со школы нашей. Ну, так яснее?
Зорин вздрогнул, споткнулся на полуслове, пытаясь разглядеть лицо танкиста, которое в сумерках еще и глушил тенью надвинутый на лоб шлемофон. Не может такого быть. Книжная история. Какая глупость. Ну и зачем спасал меня, сержант? Потому что не знал, конечно. Иначе бы ждал, пока укры сожгут пакостника, потом спокойно проехал мимо на своем Т-80, еще бы, может, гусеницей по трупу — чтоб и ошметков не осталось. Нет, этот бы так не поступил. Этот парень все равно поехал бы спасать. И завтра тоже — не выстрелит в спину, не такой он. Эх, как паршиво. Дрянной ты человек, Виктор Зорин. Ну, здесь пауза ни к чему. От нее только больнее двоим, а третий все равно не понимает.
— С Прилук будешь? Вот история! Ну, одна хорошая новость за сегодня, земляк! А учителей не упомню никого что-то. Ну, короче, голосую — Георгий, тебе командовать. Только не спорь, будь другом — времени жаль. Скоро ребят менять в пикете на понтоне, а что утром будет — непонятно. Поспать бы полчасика.
Савельев пожал плечами, выдал обоим по сухарю, складным ножиком распилил пополам колбасную попку, сам хлебал чай с конфетой-лимончиком, гоняя кислый кругляш по воспаленным стоматитным деснам.