Головокружение, тошнота, дезориентация и чувство, будто он сейчас снова умрет, совсем не были следствием криостаза. Во всех этих «побочных эффектах» были виноваты препараты, которыми человека накачивали для того, чтобы организм успешно пережил всю жестокость и бескомпромиссность такой процедуры как охлаждение до восьмидесяти Кельвинов с последующей разморозкой. По его кровеносной системе разливался целый коктейль из криопротектора, кардиостимулятора, антикоагулянта, термогеника, анестетика общего действия и еще нескольких препаратов, не позволяющих всему вышеперечисленному убить человека еще до заморозки. После такой ударной дозы химикатов все в организме на какое-то время переворачивается с ног на голову, но конечная цель все же достигается — человек жив и скоро будет трудоспособен.
В инструкции по применению написано, что человек способен пережить без необратимых последствий для своего организма 144 порции этого коктейля при условии, что между приемами, не считая времени, проведенного в заморозке, проходит не менее одной недели. На самом деле точное число никто не знал, но ответ «где-то полторы-две сотни порций» никого не устроил, поэтому фармацевты, не желая тратить пару веков на клинические испытания, остановились на числе 144. От порции к порции человеческий организм очень медленно, но верно привыкал к воздействию химикатов и постепенно учился справляться с их воздействием, поэтому бывалые космоплаватели часто отличались относительно легким пробуждением. Ирма к бывалым космоплавателям не имела никакого отношения, и этот сеанс криостаза был лишь третьим в ее жизни, что было катастрофически недостаточно для вырабатывания видимой привычки. Как она в прошлые два раза вываливалась из криостата едва шевелящимся трупом, не соображающим, где у него руки, а где ноги, так и в этот раз ей пришлось некоторое время проваляться на холодной палубе, прежде чем ее поднимут и доставят в душевую. Именно из-за таких сложных пробуждений людям требовался весьма серьезный стимул, чтобы связать половину своей жизни с межзвездными перелетами. Кого-то вдохновляли идеи, кого-то хорошая зарплата, кого-то глубоко личные причины, но все сумасшедшие, которые вдохновлялись самой идеей собственной заморозки, не допускались ни к космическим кораблям, ни к наземным транспортным средствам, ни к острым предметам.
Одним словом, утро выдалось паршивым.
Как только все пришли в себя, позавтракали до ужаса пресными консервированными овощами, которые заготовила Ирма, и вспомнили число «пи» с точностью до седьмого знака, было объявлено собрание капитанов, которое по какой-то причине требовало присутствия не только капитанов. Ирма не знала, чем заслужила честь присутствовать на этом собрании, но пошла вслед за Ленаром, готовясь полтора часа стоять на цыпочках, лаконично отвечать на вопросы и тактично поддакивать каждый раз, когда на нее обратится более трех пар глаз.
На собрание явились десять человек, и пересчитав всех она поняла, что помимо нее приглашения разослали всем членам кружка отчаянных отщепенцев. Назревало очень интересное обсуждение, и когда оно, наконец, началось, Ковальски сдался под гнетом нетерпеливых взглядов и торжественно объявил «у нас есть план торможения», после чего добавил ради устранения всяческого недопонимания «если все получится, мы впишемся в график, не переживайте». Они определенно что-то придумали, и Ирма бы обязательно обрадовалась, если бы ей дали больше времени, чтобы отойти от пробуждения. Он что-то говорил, а она безуспешно пыталась вдумываться в услышанное ровно до того момента, пока он не передал слово членам кружка, и как только Эркин выпустил из своего наглого и самодовольного рта первые несколько слов, она тут же взбодрилась и перебила его на моменте «…не столько моя заслуга, сколько заслуга всего нашего коллектива».
Новости, несомненно, были подобно бальзаму на сердце, вот только вместе с этим бальзамом просочилась добротная порция яда, отравившая насмерть весь последующий день.
— Ты совсем рехнулась? — злостно шипел Ленар, гневно вышагивая вдоль коридора широким шагом, словно торопился на войну.
— Все, что я сказала, чистая правда! — чередовала Ирма шаг с бегом трусцой, чтобы не отставать от своего капитана.
— Да мне до лампочки, правда это или нет! — взмахнул он рукой в широком жесте, отметающем лишние сомнения, — Ты что там такое устроила?
— То, что он давно заслуживал. Мне все равно, насколько он опытнее меня и к какому экипажу приписан, кто-то должен был поставить этого засранца на место!
Злость была подобна огню, и на космическом корабле она порой могла быть не менее опасной. Не удержав в себе вовремя разгоревшийся пожар, Ирма выплеснула его на Эркина, но не рассчитала последствий, и подожгла Ленара, Бьорна, Айвина и еще нескольких человек, которые были в курсе дела. Невозмутимым остался лишь Карлсон, который, как обычно, пребывал в состоянии хладнокровного оптимизма и как можно доброжелательнее орал во всю глотку, чтобы перекричать двухсторонний поток брани, погасить конфликт и снизить надвигающийся ущерб. Когда он понял, что к такому он точно не готов, он просто прикрыл лицо рукой и стоически выждал, когда температура в кают-компании опустится до пригодных для жизни значений. Пламя постепенно потухло само собой — возможно, сказалось то, что в помещении, которое никак не было рассчитано на десять человек, слишком быстро закончился кислород, а новый не успевал поступать по вентиляционным каналам. Совещание со страшным скрипом достигло своей цели, и когда Ковальски разрешил всем разойтись, Ленар буквально вытолкнул свою подчиненную в коридор и несколько метров проволок ее за руку, сжимая ее предплечье так крепко, что едва не наградил ее новым переломом. Он не хотел отпускать, но для спуска по лестнице на третью палубу необходимы были обе руки. Наткнувшись на Андрюса, они лишь холодно кивнули ему и вышли в воздушный рукав, где можно было спокойно продолжать спор.
— Мне уже надоело с тобой нянчиться! Всего на неделю я тебя оставил одну, взяв с тебя обещание, что через неделю ты заготовишь для нас провизию и ляжешь в криостаз. Но ты не просто нарушила это обещание, но еще и учинила грубый произвол, вступив в конфронтацию с половиной экипажа Девять-Четыре!
— Эй, я вообще-то помогла предотвратить катастрофу!
— Я очень рад, — посмотрел на нее Ленар глазами, выпученными от сдерживаемого бешенства, — Но если ты ждешь, что за это тебя простят весь этот бардак, то тебе придется заново прочитать кодекс поведения. Мне не важно, кто кому и что сказал, я хочу, чтобы мои подчиненные прекратили страдать излишним эгоизмом и вели себя достойно!
— Достойно? — нервно усмехнулась она, — На себя посмотри, черт возьми! Да не только на себя, на всех, кто уже привык к мягкости капитанского кресла. Вы с Октавией затеяли сомнительную авантюру, которая кончилась так, что ей самое место в колонке анекдотов. Эрик Урбан не пойми в каких отношениях с женской частью своего экипажа, но я уверена, что не в самых профессиональных! Бьорн Хаген устроил тут чуть ли не заговор, вовлеча в него людей с соседних буксиров! Михал Ковальски устроил тут чуть ли не деспотизм, когда ему доверили лишь функции организатора! Ну и Штефан Горак, про которого я не могу ничего сказать, потому что его корабль взорвался раньше, чем он сумел проявить свою подгнившую натуру. Я теперь поняла, что значит быть капитаном. В межзвездном пространстве никого нет главнее тебя, и поначалу ты воспитываешь в себе такие необходимые для руководителя чувства, как решимость и самоуверенность, но в один прекрасный момент эти чувства гипертрофируются до такой степени, что перерастают в чувство вседозволенности.
— Закончила?
— Нет, — втянула Ирма побольше воздуха, — Я была готова к дисциплине, когда ступала на этот борт. Я была готова к тому, что ты будешь отдавать мне приказы, с которыми я не всегда буду согласна, и я была готова самозабвенно терпеть любые твои замечания, несправедливость или недовольство моими навыками. Но терпеть такое отношение от этого… отщепенца — это уже слишком. Если бы я могла вернуться в прошлое, я бы поступила точно так же, и делай с этим что хочешь!