Она осталась одна.
В шлюзе Шесть-Три ее ждала приятная неожиданность — искусственное притяжение работало в полсилы, что сильно облегчало работу в скафандрах. Было очевидно такое ожидать, но Ирма почему-то приготовилась к полной тяжести одного «жэ». Успешно переориентировавшись, она почти без труда встала обратно на обе ноги и вошла в недра мертвого корабля. Его предсмертная агония встретила ее хаотично пульсирующими светильниками, которые никак не могли определиться с яркостью из-за шалящей энергосистемы. Наконец-то она наткнулась на вещественные доказательства того, что корабль обречен, и последняя призрачная надежда улетучилась из ее скафандра. Она оглядела развилку коридоров и начала вспоминать, где вероятнее всего находятся два бунтаря. Выбрав нужное направление, она потратила еще несколько драгоценных секунд, чтобы прикрыть глаза и попытаться успокоиться. Отступив на два шага от реальности ей удалось немного выровнять дыхание и на пару ударов в минуту понизить частоту взбесившегося пульса, но стоило ей открыть глаза, как самозабвение разлетелось на мелкие осколки, и снова нервными были абсолютно все клетки ее тела.
На запястном компьютере загорелся новый огонек — это был пойман сигнал с частного радиоканала внутри Шесть-Три. Хоть и не физически, но она все же нашла их, и, не задумываясь, вторглась в их приватную беседу.
— Пинг? Клим? — вопросила она.
— Кто это? — поприветствовал ее мужской голос.
— Это Ирма Волчек, я пришла с буксира Ноль-Девять, — старалась она говорить ровным тоном, шагая по коридору.
— Ирма Волчек? — переспросил другой голос, медленно пережевывая слова, — Оператор Ноль-Девять?
— Именно, — протянула она и спросила себя, действительно ли она до сих пор имеет право называться оператором Ноль-Девять.
— Давно мечтал… с вами… познакомиться… — делил он предложения на части, умом явно обитая где-то в другом месте и концентрируя большую часть своего внимания на совершенно других вещах, — Клим — это я… а тот, кто ответил вам первым… это мой друг… Пинг. И я, вообще-то… ваш поклонник…
— Поклонник? — удивилась она, ненадолго позабыв про всю плачевность окружающей ее ситуации, — За какие заслуги?
— Я слышал, что вы… несколько дней назад… всыпали Эркину прямо в запрещенное место. Я не уважаю такие методы… но очень уважаю людей, которые готовы… не смотря ни на что… отстаивать свою точку зрения… Этого зазнайку давно кто-то должен был… поставить на место…
— …но как по мне, так это был явный перебор, — закончил Пинг.
— Неужели ваша работа так скучна, что вы доверяете всяким сплетням? — ее компьютер показал понижающийся уровень сигнала, и она развернулась, — Вы хоть знаете, из-за чего произошел весь тот конфликт?
— Нет, — признался Клим, — Но… думаю, что за дело.
— Я устроила весь тот скандал из-за того, что Эркин присвоил себе мой труд! — воскликнула она, и ускорила шаг, когда компьютер подсказал ей, что она идет в правильном направлении, — Он присвоил себе все заслуги за разработку плана торможения, который мы исполняем в данный момент.
— Так это был ваш план?
— И да и нет, — вдохнула она, — Во мне в тот момент взыграло мое эго, но объективная правда такова, что мне принадлежала лишь сама идея пролета через планету, а доработали эту идею и довели ее до текущего вида уже без меня. Каким бы зазнайкой не был Эркин, но его заслуги там тоже присутствовали.
— Так вот кого мне винить в том, что моя машина разваливается на куски… — с безразличием прорычал Клим, — …жаль, я сейчас слишком занят… чтобы выразить вам всю степень… моего глубочайшего недовольства… Но как только мы минуем Здоровяк…
— Эта машина не минует Здоровяк, — возразила она, оглядев пусто коридор в поисках двух техников, — Она умирает, а вы собрались умирать вместе с ней.
— Послушайте, Ирма, идите-ка вы тоже к черту с вашими наставлениями о том, как я должен делать свою работу! — взорвался злостью мужской голос, — Пока вы все, трусливые крысы, попрятались по своим норкам, я вопреки всем вашим трусливым приказам занялся своими прямыми обязанностями и нашел неисправный узел. Еще минут пятнадцать, и мы с Пингом его заменим, и тогда вам всем будет очень и очень стыдно!
Она посмотрела на часы, и ее не устроил прогноз.
— Мне сказали, что вы уже меняли неисправный узел, и это не помогло.
— А теперь поможет.
— И вы уверены, что тот узел, который вы сейчас меняете, последний?
— Ручаюсь! А теперь либо помогите нам, либо… а, нет, все равно идите к черту! Вы меня только отвлекаете своей болтовней от важного дела.
— Пинг! — взревела она, когда, наконец-то, поняла, что все это время обыскивала не ту палубу, — Ну хоть вы-то опомнитесь! Я понимаю, что вам обоим дорога эта машина. Мне мой Ноль-Девять тоже очень дорог, и я едва ли на что-то согласна его променять. Я люблю его, и сидеть за его управлением — это непередаваемое ощущение. Это как… сидеть на гриве у гигантского монстра, который по мановению моей руки сдвинет с места миллионы тонн ради меня. С ним я чувствую себя сильной. Но сейчас я нарушила приказ своего капитана, семнадцатый пункт Порядка Проведения Маневров и пункт тридцать-пять-точка-три частных положений техники безопасности ради вас, двух обормотов. Само мое присутствие на вашем буксире уже говорит о том, что во вселенной есть вещи поважнее гигантской груды металла.
— Для вас может и есть, — равнодушно бросил Пинг, — А вот для меня — нет. Я профессионал, а Шесть-Три — это не просто какая-то моя страсть или увлечение, но еще и мой рабочий инструмент, потерять который — страшный позор для меня!
— Да с чего же вы взяли, что он уже не потерян?
— Потому что Клим говорит, что его можно спасти, а Клим еще никогда не ошибался. Если дело касается энергосистем, ему можно верить сильнее, чем всем специалистам в галактике, и если он говорит, что может починить Шесть-Три, значит он может починить Шесть-Три!
Пока Ирма взбиралась по лестнице на вторую палубу, ей многое стало понятно. Именно Клим — виновник всего этого торжества. Именно он инициатор бунта, а Пинг — всего лишь последователь, готовый отправиться за своим другом и коллегой хоть на тот свет. Миссия по спасению двух бунтарей вдруг стала легче ровно вдовое, и ее сложность теперь смело можно было охарактеризовать словами «половина от невозможного».
— Ради чего вы стараетесь? — зашагала она по нужному коридору, — Вне зависимости от исхода ваши карьеры будут окончены. Такое вам не простят, даже если у вас все получится.
— Плевать, — выплюнул Клим, — Я уже очень много лет… гну спину ради Шесть-Три и этих канцелярских крыс… для которых мы лишь номера и имена на бумажках… Я совсем не для того все это делал, чтобы смотреть… как дело половины моей жизни… развалится на кусочки… Пусть меня выгонят… я в ответ лишь плюну им в морды и напомню… благодаря кому их драгоценный буксир не превратился в кучу мусора!
— Пинг…
— Проваливайте с Шесть-Три! — крикнул Пинг так, что Ирма на секунду растерянно остановилась.
Могло показаться, что оба техника находятся в ярости, но на самом деле они пропитаны страхом, причем не тем самым первобытным страхом, заставляющим броситься наутек, а самым опасным типом страха, который щекочет нервы где-то на поверхности сознания, но не вызывает ощущения собственной смертности. Ирма и сама была в его власти. У нее колотилось сердце, а на лбу проступал пот, но сама же она ощущала себя бессмертной и в глубине души не допускала ни единой вероятности того, что ее жизнь может оборваться через несколько минут. Для того, чтобы добровольно остаться в горящем доме, нужно было быть не храбрым, а всего лишь в достаточной степени глупым, и единственное, что может спасти человека от смерти — это настоящий всепоглощающий страх, который мог оставить ожоги на ладонях и опаленные волосы на голове.