— Проблема не в самих буксирах, а в двигателях, — объяснила она, и в ее карих глазах на мгновение вспыхнул огонек, — Из технологии термоядерных двигателей, кажется, уже выжат весь потенциал, какой мог быть выжат. Мы, конечно, запросто можем собрать двигатели с большим удельным импульсом, но такие двигатели попросту разорвут себя на части. А если мы банально установим больше двигателей на корабль, то это сулит резкое увеличение расхода энергии и топлива, а так же повышенные требования к теплообменникам, прочности несущих балок и обслуживающему персоналу. Чтобы увеличить число двигателей вдвое, придется сам корабль усложнить и увеличить вчетверо. Это нецелесообразно. Если человечество не изобретет какие-нибудь новые революционные сплавы, «Гаялы» так и останутся потолком термоядерной эволюции.
Переведя дыхание, Рахаф запила свою тираду глотком забродившего виноградного сока и прочистила горло.
— Откуда ты все это знаешь?
— Каждый раз, когда я схожу в космопорт, я первым делом бегу в ларек за свежими журналами, — игриво вздернула она брови, — Люблю быть в курсе достижений кораблестроения.
— И это тебе помогает с работой?
— Это мне помогает с досугом, — откинувшись на спинку своего стула она протяжно вздохнула, — Дожили. Я на свидании говорю о термоядерных двигателях. Кажется, я забыла, что значит быть женщиной.
— Изредка такие вещи нужно вспоминать, — согласился Ленар и пригубил немного вина, — Главное — подобрать для этого правильный момент.
— А сейчас он правильный?
— Сейчас он идеальный.
— Тогда, может быть, ты поцелуешь меня?
— Мы же в общественном месте, — насчитал Ленар беглым взглядом с десяток человек за соседними столиками, — Это по крайней мере неприлично.
— А мы чуть-чуть, — согнула она пальцы в жесте «чуть-чуть», — Совсем легонечко, просто ради того чтобы расслабиться и соблюсти хоть какие-то неприличия.
— Не искушай меня, женщина.
— Вот она — та самая интонация, которую я люблю.
— Ладно, — взял Ленар салфетку и промакнул свои блестящие от соуса губы, — Но только чуть-чуть.
— Чуть-чуть, — кивнула Рахаф и испачкала свою салфетку в губной помаде.
Встав из-за стола, они соблюли между собой робкую паузу, в течение которой собирались с мыслями и выбрасывали из голов плотно застрявшие строчки из кодекса поведения. Они потянулись друг к другу рваными от неуверенности движениями, словно двое подростков, и когда их губы мягко соприкоснулись, произошел самый сухой поцелуй в истории Нервы. Ленар даже не закрыл глаза, и они случайно увидели, что глаза Рахаф так же были открыты и устремлены куда-то в абстрактную даль. В этом поцелуе было все, кроме того, что у людей обычно ассоциируется с поцелуями. Просто физический контакт между двумя инертными веществами, не готовыми вступать в химическую реакцию. Отстранившись обратно, они вновь уселись за стол порознь и попытались замаскировать разочарование на своих лицах.
— Мне на секунду показалось, — нарушила Рахаф неловкое молчание, — что мыслями ты улетел куда-то в другое место.
— А мне показалось, что ты в этот момент тоже была не со мной.
— У меня из головы все никак не выходит одна вещь, но сейчас, кажется, момент не подходящий.
— Говори, — промочил он горло красным вином и отодвинул бокал к центру стола, — Я сейчас открыт для любых разговоров.
— Этот разговор об одной нашей общей знакомой…
— Ладно, — перебил ее Ленар, — Не совсем для любых разговоров. Послушай, между мной и Октавией сложные отношения, но мы с ней ни разу не нарушали рамок профессионального этикета, и это все, что тебе стоит знать.
— Нет-нет, — мотнула она головой и тоже пригубила вина, — Я не об Октавии хотела спросить, а об Ирме. Я не понимаю, что с ней происходит, но мне кажется, что ты понимаешь.
— Если коротко, то у нее сейчас сложный жизненный период.
— Так это называется? — аккуратно подпиленные ноготки показательно пробежали по ее обнаженному плечу, — У нее тут была вырезана странная надпись, прямо на коже. А пару недель назад у нее появился жуткий синяк едва ли не на половину лица. Я понимаю, что у вас с ней какие-то свои секреты, но прошу тебя, успокой меня и скажи, что это все не твоих рук дела.
— Это не моих рук дело, — сухо отрезал Ленар.
— В глаза, — указали два оттопыренных пальца на ее лицо.
— Это не моих рук дело, — сухо отрезал Ленар, посмотрев ей в глаза, — Достаточно убедительно?
— Достаточно, — немного расслабилась она и стыдливо отвела взгляд в сторону, — Прости, я не хотела вот так бросаться в тебя обвинениями.
— Ничего, я уже привык.
Его рука рефлекторно потянулась к недопитому бокалу, но он ее вовремя одернул. В тот день он собирался заняться чем угодно, но уж точно не напиваться. Он уже чувствовал, как вино играет в его голове, и это, вероятно, было единственной причиной, по которой он сохранил абсолютное спокойствие, когда его взгляд напоролся на вошедшего в ресторан черта, упомянутого вслух всего пару минут назад. Взмахнув своей светлой челкой, черт оглядел всех людей в зале и остановил свой голодный взор на знакомых лицах.
— Здравствуйте. Я не помешаю? — поздоровалась Октавия вопросом, ответ на который и так прекрасно знала.
— Присаживайся, — избежал он очевидного ответа и сделал рукой пригласительный жест.
— Я у вас займу всего пять минут, — с громким металлическим лязгом Октавия похитила стул у соседнего столика и плюхнулась на него с таким облегчением, будто присела в первый раз за неделю, — Я хотела попрощаться.
— Мы что, уже грузимся? — в один момент паника на смуглом лице момент вспыхнула и погасла.
— Мы — нет. А вот я — да, — улыбнулась Октавия, — Завтра я спускаюсь на Нерву.
— Не понял, — не понял Ленар, — Нас же не отпускают до завершения расследования.
— Вас не отпускают. А я только что официально разорвала контракт и собираюсь провести на Нерве остаток своей жизни… хотя… — мечтательно посмотрела она куда-то вверх, — Скорее всего я еще вернусь к работе в системной логистике, но с межзвездными перелетами для меня официально покончено.
— И тебя так просто отпустили? Тебе что, уже нашли замену?
— А зачем искать? Замена уже давно есть. Если вы не слышали новости, капитан Штефан Горак недавно лишился большей части своего экипажа, а его буксир застрял в ремонте минимум на полгода.
— Да, это не самое лучшее, что можно найти в капитанском послужном списке, — на мрачном лице Ленара наконец-то проявилась ухмылка, — Но, думаю, он будет рад, что ему так быстро нашли новое место. И за тебя я тоже очень рад.
— Рано радоваться за меня, — отмахнулась она, — Я только что бросила работу и лишилась большей части своих сбережений. Пошиковать у меня точно не выйдет. Мне сейчас придется срочно искать новый более приземленный источник дохода.
— Говорят, это непросто. От тебя потребуют пройти курсы дополнительного обучения для… кхм… — смущенно прочистил Ленар горло, — работы на современной технике.
— Не говоря уже о социальной адаптации, — добавила Рахаф, и поежилась, — Я читала, что это сущий кошмар.
— Ничего, я не настолько старая. Мне всего лишь восемьдесят три года, — улыбнулась Октавия всем лицом, и ее улыбка будто бы сбросила с ее лица три десятка лет, — Я отбываю завтра в половине четвертого. Если захотите со мной попрощаться по-настоящему, дождитесь меня у третьего пассажирского шлюза.
— Возможно, у нас еще будет много возможностей попрощаться. Мы сами отбудем отсюда не ранее чем через шесть недель…
— Шесть недель?!
— …и напоследок, возможно, заглянем к тебе в гости.
— Шесть недель?! — повторила Октавия, — Какого черта вы тут будете делать целых шесть недель? У вас же графики.
— А мы все зря торопились, — с горечью в голосе произнес Ленар, — Когда планировали экспедицию, наш излишне предусмотрительный совет директоров распорядился построить графики с запасом времени, но оформить все так, чтобы в официальных документах этот запас времени не учитывался, чтобы в случае задержки все выглядело, как опоздание. Они не просто готовились к тому, что мы не впишемся в заявленные временные рамки. Они надеялись на это.