— А можем мы послушать ту версию, в которую верить нельзя?
— Конечно, почему бы и нет? По неофициальной версии, которая, прошу заметить, является всего лишь информацией, сильно искаженной сплетнями, слухами и кое чьим завышенным самомнением, — шутливо пригрозил Карлсон указательным пальцем, — план торможения в том виде, в котором он был исполнен, являлся общим результатом интеллектуальных трудов меня, Ирмы, Эркина и Бьорна. Ирма предложила саму концепцию прохода через газовый гигант, ну а дальше мы втроем эту концепцию развивали, что-то добавляли, что-то отнимали, и в конечном итоге сошлись на том, что пройти надо не через один газовый гигант, а через два. Когда мы прошли через Здоровяка, и с Шесть-Три сорвало три шкуры, я предусмотрительно обошел Ирму, Эркина и Бьорна, и вежливо предложил им отдать все авторские права мне.
— И они согласились?
— Конечно! Ведь я единственный человек, которого не решатся уволить, — практически пропел Карлсон самодовольным тоном, — Да, в том, чтобы быть отборным, все же есть много преимуществ.
— Теперь я понимаю, почему евгеническую программу закрыли, — скептически посмотрел на него Радэк, — Зазнались вы слишком сильно.
— Просто вы, случайные люди, порой бываете слишком беспомощными. Вы видели, что с Ирмой случилось? Она себе половину лица разбила, — демонстративно провел Карлсон рукой по своей половине лица, — Мне поначалу смотреть на нее было больно.
— Вообще-то… — задумчиво произнес Радэк, не док конца определившись, стоит ли ему произносить то, что у него на уме, — …я не верю, что она сама разбила себе лицо.
— Ты что такое говоришь? — возмутился Эмиль, — Она же сама сказала, что не успела сгруппироваться, и в момент прохода через Здоровяк инерция шваркнула ее головой о переборку.
— Да, сказала, — кивнул Радэк помрачневшим выражением лица, — Но я уже научился доверять не всем ее словам.
— К чему ты клонишь?
— К тому, что у происхождения синяка на ее лице есть две версии: одна официальная, другая нет, — передразнил Радэк идеального космонавта, — И официальной версии, похоже, придерживаются все.
— Так, и в чем же твоя «неофициальная» версия? — сделал Карлсон пальцами воздушные кавычки.
— Скажем так, если бы мы с Эмилем были на месте двух этих упрямцев, — выразительно посмотрел он на Эмиля, — Мне бы очень сильно не понравилось, что какая-то девчонка оторвала нас от работы, которую мы считали жизненно важной, и вдобавок при этом подвергла смертельной опасности моего друга. Признаюсь, возможно, я бы не сдержался.
— И ты бы что? — спросил Эмиль, — Ударил бы ее из чувства примитивной мести?
— Ну я же сказал, — пожал Радэк плечами, — Это неофициальная версия.
— И зачем же тогда ей всем врать, что она ударилась о переборку?
— Может, по той же причине, по которой ни Клим, ни Пинг не предъявили ей обвинений? Она напала на Клима с ножом, а Пинг в ответ ударил ее по лицу. Оба этих преступления сильно отягчаются тем фактом, что все это происходило в космосе, но, как видите, никого из них троих не отдают под суд. Вероятно, это был честный обмен.
— Радэк, — хлопнул его Карлсон по плечу, — Мне кажется, у тебя развивается паранойя.
— Нет, это просто у меня такое чувство юмора, — улыбнулся он первый раз за день, — Мы все знаем, какой неуклюжей она порой бывает. Разумеется, она сама ударилась о переборку.
Вильма сидела в кафе и пила кофе.
«Посадочный челнок № 2 ожидает на первом пассажирском шлюзе» — разнес женский голос объявление по всему космопорту и повторил, — «Посадочный челнок № 2 ожидает на первом пассажирском шлюзе».
Игорь Соломенников был всего лишь фельдшером, и поскольку к произошедшему инциденту он имел весьма косвенное отношение, список вопросов к нему быстро иссяк. Никто не погиб, а всем пострадавшим была своевременно оказана медицинская помощь, что сделало его единственным человеком, на которого не пало ни единого подозрения. Его отпустили первым, и посадочный челнок № 2 на первом пассажирском шлюзе ожидал в том числе и его. Внизу, на Нерве, его ждала настоящая гравитация, свежий воздух и длительный курс переаттестации, после которого ему обещали восстановленную медицинскую лицензию и рабочее место, соответствующее его навыкам. Настоящая работа его ждала только впереди, и его мертвое лицо, высеченное изо льда, постепенно таяло от предвкушения.
В двух багажных сумках уместились все вещи, который он привез с собой в этот мир. Ирма так ни разу и не поинтересовалась, откуда он родом, но это было и не важно — Игорь твердо решил остаться на Нерве. Он оправдывал свое решение тем, что таковы были его условия соглашения, но Ирма прекрасно видела, что в этом он лукавит почти так же, как и в том, что ему совсем не тяжело нести на себе обе сумки, упакованные до состояния плотности нейтронных звезд.
У шлюза собралась небольшая очередь из уставших шахтеров, возвращающихся домой после четырехдневной вахты, и шлюз с парой контроллеров по бокам пожирал эту очередь подобно песчинкам в горловине песочных часов. На то, чтобы попрощаться, у Ирмы оставалось лишь тринадцать человек, и она наполнила воздухом легкие, чтобы что-то сказать, но Игорь сбросил сумки со своих плеч и опередил ее.
— У меня есть подарок для вас, — его рука нырнула во внутренний карман пиджака и вынырнула вместе со сложенным пополам листком бумаги, — Надеюсь, вы оцените.
— Спасибо, — заблаговременно поблагодарила она его, не успев понять, что за подарок она принимает. Развернув листок, она прочла на нем незнакомое мужское имя, выведенное карандашом, а так же адрес и номер телефона, — На стихи не похоже.
— Это местный пластический хирург, — объяснил Игорь, — Я с ним договорился, чтобы он прооперировал вас абсолютно анонимно, если вы предупредите его о своем визите хотя бы за неделю.
— Это… вообще-то очень кстати, — произнесла ее благодарная улыбка, и листок с контактом спряталась в ее кармане, — Я как раз на днях начала задумываться о пластике, и поначалу мне хотелось даже оставить себе на память эти шрамы.
— С ними вас могут, мягко говоря, неправильно понять или даже не допустить к ответственной работе.
— Да, я тоже пришла к такому выводу, — проведя пальцами по правой скуле, она выдавила из-под кожи легкую боль, напоминающую ей о недавнем приключении, — Знали бы вы, сколько вопросов вызвал этот синяк.
— Поверьте, я представляю, — осторожным движением хирурга он провел кончиком пальца по зеленоватым пятнам, проступающим из ее бледной кожи, — Синяк, кстати, уже почти прошел. Издалека его можно и не заметить.
— Это ерунда, — махнула она рукой, — Всего лишь производственная травма.
— И все же я рад, что у вас больше не будет таких травм. Работа в дальнем космосе очень плохо подходит для женщин. Вы всего три года провели в межзвездном пространстве, но успели сломать себе руку, разбили себе голову, чуть не пропали в открытом космосе, заработали психологическую травму, изрезали себе плечо, измучили свое тело компрессионным костюмом, нарушили свой обмен веществ тем, что долгое время питались однообразной пищей, испортили себе стрижку, поругались с Эркином, чуть не погибли на Шесть-Три и ушибли лицо о металлическую переборку. К этому можно добавить еще и то, что за три года экспедиции вы не спали почти год, и весь этот год вы совсем не становились моложе.
— Вы очень страшный пессимист, Игорь, — она оглянулась на время и насчитала семь человек, — У меня была скучная жизнь, и я почти не жалею, что распрощалась с ней. И в первые же три года работы в дальнем космосе я поучаствовала в перевозке самого массивного груза в истории, летала в невесомости, влюбилась, гуляла по поверхности ледяного планетоида, справилась со своими страхами, примерила на себя компрессионный костюм, подружилась с «отборным» человеком, ползала по техношахтам, чинила то, что было невозможно починить, связалась с контрабандистами, сражалась с инопланетными монстрами из бульварных романов, внесла свой вклад в изобретение совершенно нового типа маневров, пролетела сквозь две планеты, спасла две жизни и поругалась с Эркином. Поверьте, Игорь, эти три года прошли для меня не зря, и когда у меня будут дети, мне точно будет о чем им рассказать.