— Можно немного подробнее об инопланетных монстрах? — наморщил он лоб.
— Не берите в голову, — ухмыльнулась она и как бы невзначай смахнула слезинку, проступившую из уголка глаза, — Просто хочу, чтобы вы знали, что я ни о чем не жалею. Были моменты, когда я думала, что умру или сойду с ума, но сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что было даже по-своему весело.
— Надеюсь, приключений вам хватило на всю жизнь вперед, — Игорь взял сумки и продвинулся в очереди, состоящей из трех человек, — У вас уже есть планы на ближайшее будущее?
— Ничего конкретного. Я вернусь домой, на Эридис, а там что-нибудь придумаю.
— Вы можете найти себе более безопасный, но при этом не менее благородный труд. Вашего опыта уже хватает, чтобы стать каким-нибудь, — поднял он к потолку задумчивый взгляд, — …скажем, младшим инструктором в академии. Вы могли бы многих молодых людей предостеречь от ваших собственных ошибок. Возможно, вы тем самым спасете еще немало жизней.
— Звучит заманчиво, но сейчас я больше беспокоюсь за вас, — время отсчитало еще одного человека, и Ирма поняла, что надо спешить, — Мне больно думать, что через несколько мгновений вы останетесь в чужом для вас мире совсем один, без друзей и без семьи, поэтому пообещайте мне, что вы позаботитесь о себе так же, как хотите, чтобы я позаботилась о себе.
— Не беспокойтесь за меня, мне ведь всего лишь сорок пять лет, — сморщилось его лицо в широкой улыбке, — У меня еще целая новая жизнь впереди.
Остался один человек, и Ирма крепко схватила Игоря за руку, словно отказываясь отпускать его в новую жизнь.
— Позвольте мне поцеловать вас на прощание.
— Позволяю.
Он наклонился к ней, нивелировав значительную разницу в росте, а тем временем последний человек иссякал из очереди, занося в челнок свой багаж. Последнее «прощай» было чувственным, но мимолетным. Космопорт ненадолго уменьшился в размерах до хрупкого пузыря, в котором ее губы укололись о щетинистый уголок его рта, скривились в вымученной улыбке и почувствовали солоноватый привкус от мокрых дорожек, прочертивших ее лицо.
Время вышло, и пузырь лопнул.
— И помните, — сказал он напоследок, вручая контроллеру свой посадочный билет, — что не стоит врать мужчине о головных болях. Это может плохо кончиться.
Он шутил крайне редко, и почему-то каждый раз подбирал для шуток именно тот момент, когда Ирма была обнаженным нервом, поэтому даже шутки, которые по глупости могли соперничать с шутками Карлсона, казались ей смешными. Из ее рта невольно вырвался смешок, и она отступила от шлюза.
Ремни от сумок врезались ему в плечи так, будто сами сумки потяжелели на полцентнера за последние десять минут. С трудом обуздав тяжесть своей ноши, он бросил на Ирму последний взгляд и шагнул в шлюз.
Ей предстояло еще некоторое время провести в космопорту, и она почти наверняка сможет выделить денек на то, чтобы отыскать специалиста, чье имя прячется в ее кармане. Возможно, в тот же день она сможет еще раз повидаться с Игорем. У них было много возможностей попрощаться, но прощание было подобно натянутой резинке — чем сильнее ее оттянешь, тем больнее она тебя ударит.
Наблюдая через обзорное окно, как посадочный челнок устремляется к оболочке из пушистых облаков, она чувствовала, как пустота внутри и одиночество снаружи постепенно обретают свое гидростатическое равновесие, и была почти уверена, что если бы их сейчас хладнокровно не разлучил пассажирский транспорт, то не разлучил бы никто. В любой истории залог хорошей концовки заключается в том, чтобы вовремя поставить жирную точку, и пока она провожала эту точку взглядом, расстояние в пять тысяч километров казались ей как крохотных шажком, так и бесконечными далями, разделяющими галактики.
— Давно тут сидишь? — прозвучал голос Ленара, и она очнулась на скамейке перед обзорным окном в двадцати метрах от первого пассажирского шлюза и в трех часах от того момента, как перестала затапливать станцию своими слезами.
— Не очень, — взглянула она на лениво вращающиеся стрелки настенных часов, которые, наконец-то, перестали иметь для нее большое значение.
Когда Ленар присел рядом с ней, она попыталась подвинуться, и ее давно затекшее тело разом заныло. Он облокотился на свои колени, направил свой взгляд в окно и так и потерял его где-то в районе светлого дышащего жизнью диска, блиставшего во всей своей терраформированной красе.
— Фельдшер уже отбыл?
— Да.
— Хорошо попрощались?
— Вполне.
— Сказала ему напоследок хоть слово правды? — резко прозвучал неприятный вопрос, подобный снегу, упавшему за шиворот.
— Я сказала ему всю правду, которую ему нужно было знать, — призналась она, согревая конечности, — Пусть думает, что все закончилось хорошо.
— А разве все закончилось плохо?
— Зависит от точки зрения. Ты лучше меня знаешь, иногда бывают в жизни ситуации, в которых никакой моральный ориентир не может работать без сбоев.
— Именно поэтому мы и не пользуемся моральными ориентирами. Мы пользуемся правилами, которые безо всяких лишних сомнений скажут тебе, как поступить в той или иной ситуации.
— Но ты нарушил их ради меня, и я благодарна тебе за это.
— Я нарушил? — возмутился он до такой степени, что оторвал взор от Нервы, — Когда это я нарушал правила ради тебя?
— В тот день, когда я бросилась спасать Пинга и Клима, — напомнила она, — Это ведь ты передал Эмилю по интеркому, чтобы он встретил меня и помог натянуть скафандр, чтобы сэкономить время. Думал, я не догадаюсь?
— Трижды ха! — издевательски вырвалось из Ленара, — Вообще-то я действительно в тот момент связался с Эмилем по интеркому, но лишь затем, чтобы приказать ему найти тебя, скрутить и запереть где-нибудь наглухо. Это была моя ошибка. Надо было доверить это дело Радэку, он менее мягкотелый.
— Вот значит как? — опустила она нос, — То есть ты до последнего был против моей затеи?
— Конечно, я был против, я же капитан, а ты бунтарка. Хочешь или нет, но наши интересы тогда находились по совершенно разные стороны устава.
— Но если ты так рьяно защищаешь устав, то как тогда объяснить, что после всего произошедшего меня не уволили? Я, кажется, нарушила все, что только могла, и даже честно изложила это в своем отчете, а мой отчет совершенно точно прошел через твои руки.
— Ничего об этом не знаю, но думаю, что компания и так потеряла слишком много ценных кадров, чтобы продолжать экзекуцию. Думаю, тебя просто простили.
— Просто простили? — усмехнулась она и мягко толкнула Ленара в плечо, — Никогда не слышала ничего менее убедительного. Давай, Ленар, просто сознайся, что ты использовал свой криминальный опыт и притупленное чувство совести, чтобы спасти слабую и беззащитную девушку.
— Ирма, ты даже представить себе не можешь, сколько проблем ты нам создала, — тяжело вдохнул Ленар и вновь устремил свой взгляд в даль, — Если не вникать в подробности того, кто же на самом деле был виновен во всей этой череде несчастий, то ты ударила по моему карману, а затем устроила бунт, ослушалась прямого приказа своего капитана и пнула его ногой по больному месту. Поверь, я очень даже заинтересован в том, чтобы погнать тебя с корабля. Но… — протянул он, взяв драматическую паузу, — …ты смогла доставить с Шесть-Три на Ноль-Девять двух упрямых ослов, а для грузоперевозчика это очень неплохой пункт в резюме.
— Спасибо тебе.
— Это твой второй шанс, — сказал он голосом, которым можно было резать алмазы, — Третьего не будет. Отныне никакой самодеятельности, никаких косяков, никакого неподчинения. Все строго по уставу. Есть ты хоть раз забудешь посуду помыть, я про тебя такое в бортжурнале напишу, что тебя до конца жизни не подпустят к транспорту сложнее велосипеда.
— Я буду стараться, — пообещала она, — Если честно, то после всего этого трехлетнего безумия мне теперь даже будет интересно пожить по всем правилам.