Потом была драка в пьяном угаре, которой сам Алексей не помнил. Лишь от следователя он узнал, что убил человека.
Суд приговорил Сивякова к десяти годам лишения свободы, но освободился он досрочно.
Выйдя из тюрьмы, Алексей первым делом поехал в Москву. Ему удалось найти клинику, в которой почти два года пролежал в коме, не приходя в сознание, Андрей Анатольевич Кулагин. Медсестра, которая тогда ухаживала за ученым, поведала Алексею, что, хотя надежд на спасение этого больного у врачей уже не оставалось, они вынуждены были поддерживать в его теле жизнь с помощью специальной аппаратуры, потому что энцефалограф до последнего дня регистрировал бурную деятельность мозга Кулагина. И только когда эта активность прекратилась (причем как-то резко, словно что-то ударило ученого по голове), врачебная комиссия приняла решение об отключении системы жизнеобеспечения. «Он и так каким-то чудом прожил больше, чем обычно бывает при таких травмах», добавила медсестра. И Алексей, не выдержав ее взгляда, в которому ему почудился некий упрек, опустил голову…
А Дерковского Сивяков так и не нашел.
Зато ему удалось побывать в Институте физики Академии наук, где после неоднократных попыток его принял какой-то очкастый дядька с авторитетным пузом. Листки, на которых Алексей когда записал Формулу, давно уже были им утеряны, но в свое время он заучил ее наизусть и теперь помнил, как человек, затвердивший до автоматизма в детстве какой-нибудь стишок, способен помнить его до самой смерти.
Очкастый долго вертел в руках листы бумаги, на которых Алексей воспроизвел по памяти формулу Кулагина, а потом хмыкнул и сообщил опешившему Сивякову, что предложенный им метод, конечно, довольно оригинален и даже остроумен, но, к сожалению, явно несостоятелен.
Потому что вот тут и тут (взяв красный фломастер, очкастый, словно школьный учитель, проверяющий контрольную работу двоечника, подчеркнул нужные места в тексте) допущены ошибки, ставящие под сомнение конечный результат.
Алексей не поверил ему.
Он почему-то никогда не сомневался в том, что Кулагин действительно сделал открытие. Не мог же человек, затративший всю свою жизнь на решение проблемы, так заблуждаться!..
— А эти ошибки можно как-то исправить? — вслух спросил он очкастого.
Тот опять хмыкнул и небрежным жестом вернул листки Алексею.
— Дело в том, что современная наука пришла к окончательному выводу: антигравитация в земных условиях недостижима — по крайней мере, чисто практически. И поэтому ваш интерес к этой проблеме, конечно, похвален, но не более, чем попытки создать очередной вечный двигатель.
Потом он с любопытством оглядел Алексея поверх очков и осведомился:
— А вы проштудировали весь курс квантовой физики, прежде чем выдвинуть свою гипотезу?
Алексей бережно сложил листки и спрятал их во внутренний карман куртки.
— Пойду я, — сказал он. — Извиняюсь за беспокойство…
Через полгода Алексей опять загремел на зону — на сей раз, за вооруженный грабеж.
Потом были еще «ходки», много «ходок»…
В сорокасемилетнем возрасте его приговорили к высшей мере за убийство при отягчающих обстоятельствах.
В спецколонии, где отбывали свою вечную кару «пожизненники», сосед Алексея по камере никак не мог взять в толк, почему бывалый урка по кличке Сивый целыми днями пялится неподвижно застывшим взглядом в бетонную стену, будто гипнотизируя ее…
«Антигравитация… Антигравитация… Антигравитация!..»
«Это еще что такое?.. С чего вдруг меня зациклило на этом слове?»
«Ну, наконец-то ты меня услышал!..»
«Что за чертовщина!.. Ты кто такой?»
«Долго объяснять, братан… Лучше хватай бумагу и ручку и пиши, что я тебе буду диктовать!»
«А с какой стати я должен что-то писать? Мне сейчас некогда заниматься всякой ерундой!»
«Не будь идиотом. И не спорь со мной. Просто брось всё и пиши!»
«Да какое право ты имеешь мне приказывать?»
«Поверь, брат, имею. Я не знаю, кто ты и какой фигней там занимаешься, но я знаю одно: тебе выпало взвалить на свои плечи ту ношу, с которой я жил почти всю свою жизнь. Теперь это твой долг, братан!»
«Долг? Какой еще долг? Я никому ничего не должен!»
«Ошибаешься, дружок. Ты родился и живешь на Земле. И хотя бы поэтому ты в долгу перед всем человечеством… И учти: пока я жив, я от тебя не отстану. И не будет тебе ни сна, ни спокойной жизни, пока ты не исполнишь мой наказ… Клянусь: век воли не видать! Ну, так что, ты готов писать?»