Если не вернутся эти времена – Запад все равно обрушится и поволочет за собой в пропасть все человечество. Но он обрушится не сразу. Он еще относительно долго может находиться в метастабильном состоянии за счет вышеуказанного корсета. У нас же даже и такого корсета нет. У нас... стоп, не хочу отклоняться от намеченного пути и переходить на больную тему о том, что есть у нас и чего у нас нет. Давайте все же о Западе...
Итак, на одной чаще западных весов – это «все», то есть совокупный (именно совокупный) комфорт (рис.1).
Что может быть положено на другую чашу весов? Что может быть уравновешивающим, не дающим комфорту выйти из берегов? Причем таким уравновешивающим, которое может быть предъявлено в качестве убедительного аргумента сегодняшнему западному обществу, чье отношение к этому совокупному комфорту вполне укладывается в выражение «с жиру бесится»? Иначе говоря, западные массы сегодня срослись со своим «все» настолько, что дальше некуда (рис.2).
Где найти скальпель, которым это можно разрезать? А потом от совокупного комфорта кусочек и оторвать? (Зачем – об этом позже.) Но только так, чтобы больной сам захотел скальпеля? Какой надо предложить... вариант... лозунг... сценарий, чтобы это произошло (рис.3)?
Итак, как найти подобный скальпель? Что положить на другую чашу весов? Что сказать своим согражданам? А точнее, что они сами должны сказать для того, чтобы все изменилось? При том, что ничего они не хотят, кроме как «беситься с жиру»? Значит, им надо предъявить что-то такое, чтобы они сказали: «Не до жиру – быть бы живу». Например, горящих людей, выпрыгивающих из окон «близнецов» в Нью-Йорке. А может, что-нибудь и похлеще.
Короче, на одной чаше весов должен оказаться «жир» (он же комфорт), а на другой – «быть бы живу» (безопасность) – (рис.4).
Казалось бы, абстрактная схема, и что там? Ан нет! Под эту схему подвёрстываются элиты, а значит, и все остальное – ресурсы, технологии, проекты, доктрины, философии (рис.5).
Итак, секьюритизация – это более или менее крутой поворот от управления с помощью «стимулов комфорта» к управлению с помощью «стимулов страха».
При этом речь идет не об открытых репрессивных стимулах. Никто не хочет сажать в кутузку граждан, например, США за то, что они не интегрируются (или недостаточно активно интегрируются) в некий идеологический и политический «властный курс». Никто не предъявляет такого курса (по крайней мере, в том, что касается идеологии). Граждане США должны бояться не американских репрессивных органов (во времена маккартизма они их побаивались). Граждане США должны бояться анонимных злых сил, угрожающих их безопасности («террористов»). И для того, чтобы эти силы (чьи возможности граждане ощутили 11 сентября 2001 года) не ущемляли комфорт этих граждан АБСОЛЮТНО (убивая их самих и их ближних), граждане должны сами ущемить свой комфорт ОТНОСИТЕЛЬНО (голосуя за соответствующих лидеров и их программы, за увеличение финансирования военных ведомств и спецслужб, за особое законодательство, за допустимость особых мер предосторожности и т.д.). Такое добровольное ущемление и есть секьюритизация.
Секьюритизация всегда относительна. В зависимости от масштаба угрозы, граждане отщипнут от своего пирога комфорта больший или меньший кусок. Но комфорт они будут защищать всегда! Даже отщипывая что-то от него, они это будут делать во имя защиты все того же комфорта. Гражданин не хочет, чтобы в его дом с замечательными диванами, телевизорами, стрижеными газонами залетела бомба террориста, посягающего на что? Правильно – на комфорт этого гражданина. И потому гражданин готов, чтобы вместо двух диванов были диван и кресло. Ему от этого очень грустно. Он продолжает любить идею двух диванов. Но он от этой идеи отщипывает аж полдивана ради того, чтобы оставшиеся полтора замечательных дивана никто не сжег. Вместе с теми, кто будет на них возлежать. То есть вместе с гражданином и его близкими.
Даже на это «полдиванное» уменьшение комфорта гражданин пойдет только под давлением очень серьезного стимула. Если ему просто показать маньяка-убийцу, он крепче закроет дверь и начнет грубее ругать полицейских за плохую работу. Но если ему показать рухнувшие дома (и показывать это непрерывно), если вдобавок ему объяснить, что «еще не вечер», ибо дома обрушили не отдельные сумасшедшие, а зловещие силы (глобальный терроризм), то струхнет он по-настоящему, мужественно заскрипит зубами, зажмурится, подавит внутреннее рыдание и принесет аж полдивана на алтарь защиты своей безопасности (то есть оставшихся полутора диванов и того, что на них лежит).