Отделанное серой и голубой плиткой здание резко контрастировало с прилегающими домами, выкрашенными в яркие цвета. София слышала, что во время Второй мировой войны это должно было защитить больницу от возможных бомбежек. Предполагалось, что с воздуха больница будет восприниматься как озеро, а дома вокруг – создавать иллюзию полей и лугов.
Перед тем как войти в саму больницу, София завернула в кафетерий и купила кофе, бутерброд и утренние газеты.
Она заперла ценные вещи в одном из шкафчиков, прошла через металлодетектор и двинулась дальше по длинному коридору. Первым на ее пути располагалось отделение 113, и она, как обычно, услышала, как там ругаются и дерутся. Здесь находились тяжелые пациенты, сильно накачанные лекарствами и ожидающие транспортировки в провинциальные медицинские учреждения для душевнобольных.
София прошла прямо, свернула направо в отделение 112 и вскоре очутилась в общем конференц-зале, которым пользовались психологи. Бросив взгляд на часы, она констатировала, что у нее в запасе еще пятнадцать минут.
Она закрыла дверь, села за стол и стала сравнивать первые страницы газет.
ЖУТКАЯ НАХОДКА В ЦЕНТРЕ СТОКГОЛЬМА.
МУМИЯ, НАЙДЕННАЯ В КУСТАХ!
София откусила от бутерброда и пригубила горячий кофе. На Турильдсплан обнаружили мумифицированный труп мальчика.
Мертвые дети, подумала она.
В статье проводилась параллель с делом Мякеля, и София почувствовала мучительную тяжесть в груди.
Когда в дверь постучали, бутерброд был уже доеден, кофе выпит.
– Войдите, – сказала она.
Дверь открылась, и показался высокорослый санитар. – Привет, София.
– Привет, Карл Густав. Все в порядке?
– Да, не считая того, что несколько минут назад поступил сигнал тревоги из курилки и нам пришлось утихомиривать одного бедолагу, который бросался стульями. Злобный мерзавец с кучей дерьма и в крови, и на совести.
– Да, я проходила мимо и слышала изрядную шумиху.
– Привел тут тебе одну поболтать. – Он небрежно махнул рукой через плечо.
Манеры санитаров Софии не нравились. Хоть речь и шла о преступниках, это все же не повод их оскорблять и унижать.
– Пусть заходит, а ты оставь нас одних.
Мыльный дворец
В два часа София Цеттерлунд вернулась в центр города, к себе в приемную. До окончания рабочего дня оставалось еще два посетителя, а София чувствовала, что вновь сосредоточиться после визита в Худдинге будет трудно.
Она села за письменный стол, чтобы сформулировать обоснование для рекомендации принудительного психиатрического лечения Тюры Мякеля. В результате дополнительного обсуждения с членами комиссии психиатр частично пересмотрел свое отношение к мере наказания, и у Софии появилась надежда на скорое принятие окончательного решения.
Хотя бы ради Тюры Мякеля.
Женщина нуждалась в лечении.
София представила комиссии краткую справку о ее истории и чертах характера. Тюра Мякеля дважды пыталась покончить с собой, еще в четырнадцать лет она намеренно приняла завышенную дозу лекарств, а в двадцать лет ее из-за регулярных депрессий отправили на досрочную пенсию. Пятнадцать лет совместной жизни с садистом Харри Мякеля вылились в еще одну попытку самоубийства, а затем в убийство их приемного сына.
По мнению Софии, время, проведенное с мужем, признанным, кстати, достаточно здоровым для отбывания наказания в тюрьме, усугубило болезненное состояние женщины.
София пришла к заключению, что в годы жестокого обращения с ребенком Тюра Мякеля действительно страдала повторяющимися психозами. Ее точку зрения подкрепляли документы, свидетельствующие о том, что за последний год Тюра Мякеля дважды проходила курс лечения у психиатра. В обоих случаях женщину находили блуждающей по поселку и насильно отправляли в больницу, откуда ее выписывали только через несколько дней.
В вопросе участия Тюры Мякеля в преступлениях против мальчика София усмотрела еще ряд неясностей. На женщину со столь низким коэффициентом умственных способностей в принципе нельзя возлагать ответственность за убийство – суд это, похоже, учесть не потрудился. По мнению Софии, Тюра, находясь под постоянным воздействием алкоголя, идеализировала мужа с его затеями. В силу полной пассивности ее, скажем, можно было рассматривать как соучастницу истязаний, но в то же время из-за своего психического состояния она была не способна вмешаться.
Приговор вынесен судом высшей инстанции, и оставалось определить меру наказания.
Тюре Мякеля требовалось лечение. Ее преступление необратимо, но тюрьма еще никому не помогала.