Три случая изнасилования. Дважды осужден, один раз оправдан.
Хуртиг, Шварц и Олунд, переглянувшись, согласно кивнули.
Заинтересовались, подумала Жанетт, но едва ли убеждены. – Ага, и почему же этот боевой хрен уволился из частей ООН? – спросил Олунд.
Шварц вытаращился на него.
– Насколько я вижу, в связи с тем, что получил выговор за неоднократное использование проституток в Кабуле. Но детали отсутствуют.
– Значит, он не в заключении? – уточнил Шварц.
– Нет, освободился в конце сентября прошлого года.
– Но неужели мы действительно ищем насильника? – вставил Хуртиг. – И как могло получиться, что Миккельсен его упомянул?
Он сам ведь не занимается преступлениями против детей?
– Успокойся, – продолжила Жанетт. – Для нашего расследования могут представлять интерес любые виды сексуального насилия. Этот Джимми Фюрюгорд, похоже, не самый симпатичный тип и вроде не гнушается детьми тоже. По крайней мере, однажды его подозревали в избиении и попытке изнасилования мальчика.
– Где он сейчас? – спросил Хуртиг.
– По сведениям Миккельсена, он бесследно исчез, и я направила фон Квисту мейл с просьбой объявить его в розыск, но ответа пока не получила. Вероятно, ему нужны более весомые аргументы. Хуртиг вздохнул:
– Досадно, у нас так мало зацепок в деле, а фон Квист не самый отзывчивый из…
– Пока, – прервала его Жанетт, – займемся обычной рутиной и подождем, что скажут криминалисты. Будем работать методично, без предвзятости. Вопросы есть?
Все покачали головами.
– Отлично. Тогда приступаем каждый к своему делу.
Она ненадолго погрузилась в размышления, постукивая карандашом по столу.
Джимми Фюрюгорд, думала она, натура, вероятно, противоречивая. Гомосексуалистом себя, наверное, не считает и борется со своими желаниями. Винит самого себя и испытывает угрызения совести.
Что-то не сходится.
Жанетт раскрыла одну из двух вечерних газет, которые купила по пути на работу, но прочесть не успела. Она уже видела, что первые страницы обеих газет по большому счету одинаковы, за исключением заголовков.
Прикрыв глаза, она сосчитала до ста, а затем сняла трубку и позвонила прокурору фон Квисту.
– Здравствуйте, вы прочитали мой мейл? – начала Жанетт. – К сожалению, да, и по-прежнему пытаюсь понять ход твоих мыслей.
– Что вы имеете в виду?
– Только то, что ты, похоже, совсем утратила способность к здравомыслию!
Жанетт слышала, насколько он возмущен.
– Я не понимаю…
– Джимми Фюрюгорд не твой человек. Больше тебе знать незачем!
– То есть?.. – Жанетт начала злиться.
– Джимми Фюрюгорд талантливый и популярный солдат ООН. Он имеет несколько наград и…
– Читать я тоже умею, – перебила Жанетт. – Но этот парень нацист и несколько раз был осужден за изнасилования и жестокое избиение. Он посещал в Афганистане проституток и…
Жанетт осеклась. Она поняла, что ее взгляды не найдут поддержки у прокурора. Каким бы ошибочным она ни считала его мнение.
– Мне пора. – Жанетт вновь обрела контроль над голосом. – Нам просто-напросто надо искать в другом месте. Спасибо, что уделили мне время. До свидания.
Она повесила трубку, положила руки на стол и закрыла глаза.
За прошедшие годы ей пришлось усвоить, что людей можно насиловать, избивать, унижать и убивать бесчисленным количеством способов. Сжав кулаки, она осознала, что существует столько же способов развалить расследование и что прокурор имеет возможность блокировать следственную работу по сомнительным причинам.
Жанетт встала и прошла по коридору до кабинета Хуртига. Тот разговаривал по телефону, но жестом показал ей, чтобы она садилась. Она огляделась.
Кабинет Хуртига являл собой полную противоположность ее собственному. Пронумерованные папки на книжных полках, аккуратные стопки бумаг на письменном столе. Даже цветы на окне выглядят ухоженными.
Хуртиг закончил разговор и отложил телефон.
– Что сказал фон Квист?
– Что Фюрюгорд не наш человек, – проговорила Жанетт, усаживаясь.
– Возможно, он прав.
Жанетт не ответила, а Хуртиг, перед тем как продолжить, отодвинул кипу бумаг.
– Ты знаешь о том, что мы завтра появимся чуть позже?
Жанетт показалось, что у него пристыженный вид.
– Ничего страшного. Вы только поможете разобраться с несколькими компьютерами с детским порно и вернетесь.
Хуртиг улыбнулся.
Гамла Эншеде
Вечером следующего дня после обнаружения трупа на Турильдсплан Жанетт Чильберг вышла из здания полиции в начале девятого.
Хуртиг предлагал подвезти ее до дома, но она отказалась под предлогом того, что хочет прогуляться до Центрального вокзала пешком, прежде чем нырять в метро.
Ей требовалось немного побыть одной.
Пятнадцатиминутная прогулка. Никаких мыслей о работе или финансовой ситуации. Просто ненадолго отпустить мысли в свободное плавание, расслабиться.
Когда она спускалась по ступенькам к набережной, из телефона прозвучал сигнал, что получена эс-эм-эска. Как оказалось, от отца.
“Привет! – писал он. – У тебя все в порядке?”
Отец управлялся с мобильным телефоном с большим трудом, и то, что он вдруг предпочел связаться с ней при помощи эс-эм-эс, очень удивило Жанетт. Обычно он всегда звонил. А тут написал два предложения, пусть коротеньких, но совершенно понятных.
Невероятно, подумала она.
“Все хорошо, – написала она в ответ. – Не продохнуть. Иду по следу”.
Жанетт улыбнулась: этой формулировкой отец сам обычно пользовался, приходя домой после рабочего дня.
Когда она приблизилась к виадуку, ее мысли вновь вернулись к работе.
Три поколения полицейских в семье: дед, отец и теперь вот она. Бабушка и мама были домохозяйками.
И Оке, думала она, художник. И домохозяйка.
После того как отец понял, что она подумывает пойти по его стопам, ей пришлось выслушать множество историй, имевших целью отпугнуть ее.
Надломленные люди. Наркоманы и алкоголики. Бессмысленная жестокость. То, что раньше лежачего не били, – миф.
Всегда били и бить будут.
Но особенно он ненавидел одну часть работы.
Когда он служил в пригороде к югу от Стокгольма, в непосредственной близости от метро и электрички, ему как минимум раз в год приходилось спускаться на рельсы, чтобы собирать в кучу останки человека. Голова. Рука. Нога.
Грудная клетка.
Каждый раз, когда это случалось, отец приходил в отчаяние.
Он не хотел, чтобы ей пришлось видеть все то, что довелось повидать ему, и его главная мысль легко сводилась к одному предложению: “Будь кем хочешь, только не полицейским”.
Однако ничто из рассказанного им не заставило ее передумать.
Напротив, его истории лишь придали ей уверенности.
Первым препятствием для поступления в Полицейскую академию стало слабое зрение в левом глазу. На операцию ушли все ее сбережения, и, кроме того, она в течение полугода почти ежедневно работала сверхурочно, чтобы скопить недостающие средства.
Вторая проблема возникла, когда ей сообщили, что она слишком маленького роста.
Решением стало обращение к хиропракту, который двенадцать недель “колдовал” над ее спиной и сумел-таки увеличить длину тела на недостающие два сантиметра.
По пути на вступительные испытания она лежала в машине, поскольку знала, что от долгого сидения тело может сжаться.
“Что произойдет, если я утрачу мотивацию?” – думала она.
Вечера в начале лета были прохладными, и Жанетт, вместо того чтобы идти по улице Васагатан, решила пройти в метро через Центральный автовокзал.
Этого нельзя допускать, постановила она, войдя в тепло. Главное – не останавливаться.
Она прошла через автобусный вокзал к железнодорожному, спустилась вниз по эскалатору и оказалась в толпе, движущейся по переходу между электричкой и метро.