— Ты не плюй, не плюй! Ишь, расплевалси! Слухай, когда тебе старшие говорят!
Бабка рассердилась, пристукнула клюкой, и Филипп недовольно закатил глаза.
— Хорошо-хорошо. Пусть будет Змей Горыныч. Можно я пойду уже?
— Куды пойдёшь-то, добрый мо́лодец? — бабка едва сдерживала себя. — Где Змея искать собралси?
— Да вон же кусты поломаны, трава примята. Тут он корову и волок, и к бабке не ходи, — заявил Филипп, не замечая двусмысленности своих слов. — Я бы уж его нагнал, если бы ты, бабушка, мне не мешала.
Старушка недовольно поджала губы. Нехотя сказала:
— Коли я тебе помешала, я тебе и помогу. Дам тебе клубочек волшебный. Он тебя прямо к логову Горыныча и выведет.
— Ой, я тебя умоляю! — отмахнулся юноша. — Оставь себе свои старые сказки! И меня в покое оставь! Давно бы уж в деревне трофеем хвастал, если б не ты.
— Да кабы не я… — Старушка не договорила. Вздохнула, сказала о другом: — И меч-кладенец не возьмёшь? Без него тебе Змея Горыныча не одолеть!
— Не возьму! — не уступил Филипп. — На кой мне твоя старая железяка? У меня Beretta есть. Я ж тебе показывал. А! Да что ты понимаешь!
— Ничё ты ентой своей чёрной штуковиной ёму не сделаешь. Токмо озлишь. Бери, говорю, меч! Пока я вконец не осерчала!
— Отстань, старая! Неспортивно это, огромным мечом мелкого Змея Горыныча укокошить. — захохотал юноша. — Что за подвиг? Я уж лучше своим пистолетом обойдусь.
— Ну, гляди… — сдалась наконец неугомонная бабка. — Твой подвиг, тебе и решать.
Она отступила в сторону, давая дорогу добру мо́лодцу. Тот, не попрощавшись и не оглядываясь, поспешил прочь с полянки, довольный, что его больше ничего не задерживает.
Когда через некоторое время в лесу стих шум, гам, хлопки и завывания, бабуля заковыляла прочь от своей избушки. Путь был неблизкий, а она давно уж не могла показать прежнюю прыть. Когда она добралась до места сражения, Змей спал на траве свернувшись калачиком, грелся под летним солнцем. Но приближение старушки Змей не пропустил, подскочил, расправил кожистые нетопыриные крылья, выгнул шеи зашипел. Все три головы поднялись и покачивались, пуская дымы из пастей, демонстрируя тонкие раздвоенные языки.
— А ну цыть! — прикрикнула бабка. — Ишь чё удумал, шипеть на меня! Мал ещё!
Она грозно трясла над головой своей клюкой. Змей возвышался над старушкой едва ли не вдвое.
— Брысь! Брысь, кому говорено!
Горыныч словно уменьшился, сдулся, заюлил, заметался и юркнул в сырую нору в земле, оставив поле боя за бабулей. Старушка огляделась кругом, взглянула на измятую, истерзанную траву, покрытую красными каплями.
— Что ж ты, Змей, и косточек не оставил от добра мо́лодца, — недовольно поморщилась она. — Тольки мокрое место и осталось. А ить я ж ему говорила! Я ж его упреждала! Уж даже уговоры уговаривала. Я ж ему меч-кладенец чуть не силой впёхивала! Нет, уж коль втемяшится в башку какая блажь, так и колом её оттеда не выбьешь.
Старушка подцепила клюкой чёрную штуковину, валявшуюся на траве и точнёхонько запулила её в кусты.
— Беретта, — передразнила она. — Тьфу! Вот взял бы кладенец, глядишь и вернулся в деревню героем.
Бабуля в последний раз окинула полянку взглядом и побрела к своей избушке, не переставая ворчать:
— А всё потому, что кады на подвиги собралси, надо любую подмогу примать, надо прежде о деле думать, а не о славе! И не о девках! — Она сердито пристукнула клюкой. — Эх, молодёжь!
Рыбинск Май, 2023.