В первом же, верхнем ящике стола лежала черная кожаная дамская сумочка. Дрожащими руками он открыл её и увидел тугую пачку стотысячных купюр. На какой-то миг он ещё помедлил, осознав: именно сейчас он переступит роковую черту, совершит преступление. Пока ещё можно сказать, что он просто зашел в кабинет директора, чтобы попроситься на работу, что из любопытства заглянул в стол... Или все равно уже поздно? Разве для тех, кто застанет его здесь, он уже не вор? И случится это, может быть, через миг. Нет, надо скорее довершить начатое и уносить ноги!
Что произошло потом, осталось в его памяти кошмарным сном, полубредом-полуявью. Спустя недели и месяцы так утешительно было представлять, что ничего и не было, что ему, голодному, долго не спавшему, кошмарное лишь померещилось в горячечном мимолетном помрачении рассудка. Вспоминались обрывки: вот с лихорадочной поспешностью он распихивает купюры по карманам и суёт сумочку назад в ящик... Вот замечает, что одна купюра упала на пол и поднимает её, успевая заметить черные дамские туфли под столом... Вот опрометью выскакивает из кабинета в коридор... Что ещё было в этом проклятом кабинете? Да ничего не было! Столько раз он потом повторял себе это, чтобы не свихнуться...
А тогда, выскочив в коридор, он пытался найти выход во двор, чтобы снова не попасться на глаза приемщице. Может быть, за этой дверью? Он распахнул ее и увидел склонившегося над какими-то ящиками рыжего мужика в синем джинсовом костюме. Тот медленно выпрямился, всмотрелся в незнакомца, что-то сказал, но Котарь, не слушая, бросился назад, в коридор, затем в фойе... А там уже ни души... Он с размаху толкнул входную дверь, но та не поддалась... Разбить стекло витрины? Но оно казалось толстым и прочным, а рядом не было никакого подходящего орудия. Какие-то мгновения или, может быть, целых полминуты он медлил, представляя себе, как пробьет своим телом стеклянную преграду и выскочит на мороз окровавленный, в изорванной одежде... Краем сознания он уловил, что в углу мелодично поскрипывал сверчок. Он запомнил, что его уколола зависть к невидимому насекомому: вот бы и ему так же затаиться, спрятаться в спокойном, теплом уюте... Он почувствовал вдруг, как ужасно устал, какой невероятной тяжестью налилось всё его тело. А нужно искать какой-то выход... Может быть, попытаться разбить витрину каблуками или стулом приемщицы?..
А в коридоре уже зазвучали голоса, стремительно приближаясь. Может быть, всё-таки попытаться разбить витрину? Но поздно: вот уже из коридора ввалилась целая толпа. В основном это были женщины, но впереди - несколько мужиков. Попался! Радостно-возбужденные портнихи жадно разглядывали его из-за мужских спин. Вперед высунулась приемщица, как бы уполномоченная от остальных баб. Она заговорила сначала вежливо, будто допуская ещё, что случилось недоразумение:
- Молодой человек, что вам нужно? К какому мастеру вы ходили?
Ошеломлённый чудовищной неудачей, Котарь лишь подавленно молчал.
- Да ему не к мастеру нужно было - он ко мне в подсобку сунулся, - спокойно, веско пояснил рыжеватый мужик в джинсовом костюме. - Это же вор.
На какое-то время Котарь погрузился в тяжёлую оторопь. Его точно оглушило. Окружающее куда-то отдалилось, утратило значение, предстало сумбурным, пестрым кошмаром, сном наяву. Ему ещё что-то говорили, кричали, заставили отдать взятые из женской сумочки деньги, но все это происходило как бы помимо его сознания, безразлично отрешенного от всех подобных мелочей. По-настоящему его теперь заботило то, что ему вдруг захотелось в уборную, по малой нужде. Самым страшным казалось позорно обмочиться при всех этих бабах. Вот этого нужно было избежать во что бы то ни стало! И в не меньшей мере его беспокоила ещё мысль о том, что его могут избить. Наверно, именно поэтому он не отдал вместе с похищенными деньгами спрятанный в кармане нож. Скорее бы в отделение милиции, в тюрьму - куда угодно, лишь бы прочь от этого бабья! Пусть в милиции его обыщут, заберут нож, допросят. Ему всё теперь безразлично. Ближайшее будущее его не волнует. Ведь оно уже определено. По крайней мере, пайка и крыша над головой ему обеспечены!