Каморин не знал, что у начальства имелись и иные основания для недовольства им. Что и до пропажи злосчастного ритона его едва терпели. Что в своей склонности отступать от текстов экскурсий, утверждённых методическим советом, он слишком часто переступал запретную черту. Правда, подобные отступления были в принципе делом самым обычным в музее, поскольку каждый экскурсовод считал слишком унизительным для себя повторять всегда совершенно одно и то же, как попка-дурак. Особенно в присутствии тех смотрительниц, которые до выхода на пенсию учительствовали. И потому многие экскурсоводы расцвечивали свою речь самовольными импровизациями, что не вызывало ничьих нареканий. Но, конечно, так могло продолжаться только до тех пор, пока не поймали на чем-то непростительном. Каморина угораздило коснуться все ещё больной для местных коммунистов темы политических репрессий в советские годы, да еще в присутствии официального соглядатая. То был Игорь Полухин - чиновник областной администрации, чья должность именовалась витиевато: старший специалист отдела по взаимодействию с общественными объединениями граждан.
На самом деле эта структура не столько взаимодействовала с объединениями граждан, сколько надзирала за ними. А поскольку все они, кроме правящей в регионе КПРФ и движения "Единство", пребывали в зачаточном состоянии, то фактически собирались сведения о всякой оппозиционной по отношению к коммунистам политической активности, хотя бы речь шла о тусовках малых, зачаточных группок и выходках энтузиастов-одиночек. В музей Игорь Полухин заглянул без особой надежды наткнуться на что-то любопытное, поскольку знал осторожность Кравцова. Но для полноты ежемесячного служебного отчета не мешало, конечно, отметить в нём парой строк ситуацию в этом учреждении культуры областного масштаба. К тому же там, в отделе природы, работала старшим научным сотрудником его двоюродная сестра Светлана Полухина, и ради поддержания родственных отношений её стоило навещать. Ему удобнее было заходить к ней на несколько минут на работу, как бы мимоходом, чем являться гостем в её дом, вынуждая её накрывать стол.
В последний визит, случившийся за полтора месяца до музейной кражи, Полухину повезло. Как всегда, он пошёл по музею против движения посетителей, и уже в третьем зале услышал, как экскурсовод говорил нечто необычное:
- После жестоких пыток Захаров подписал протокол с показаниями о своем сотрудничестве с германской разведкой. Через два дня он предстал перед тройкой УНКВД, которая вынесла ему смертный приговор, приведённый в исполнение через час. Мы не знаем точного места, где упокоился прах этого выпускника Ордатовской мужской гимназии. Скорее всего, его похоронили в общей могиле. Известно лишь, что в те годы в Ордатове всех казнённых тайно хоронили в дальней части городского кладбища, на месте которого после войны был разбит парк культуры и отдыха. Лет двадцать назад там при строительстве одного из павильонов обнаружили десятки скелетов с простреленными черепами. Но это, конечно, лишь малая часть наших земляков, погибших от коммунистического режима.
Полухин с изумлением взглянул на экскурсовода - невысокого молодого человека в сером костюме, с мелкими чертами лица и зачесанными назад светлыми волосами. Юноша водил указкой вокруг старинной фотографии, размещённой в витрине, его маленькие глазки за толстыми линзами очков взволнованно блестели.
- Ой! А мы туда ходим на свидания! - с неподдельным ужасом воскликнула одна из молоденьких девушек в группе экскурсантов.
"Этакий самодовольный хлюст!" - с ненавистью подумал Полухин. - "Никак не работается ему спокойно, если нельзя поругать режим! Хотя нам это на пользу. На ловца и зверь бежит!"
Забыв про кузину, Полухин направился прямо в кабинет Кравцова и предложил ему вызвать своего заместителя, а также непосредственного руководителя экскурсовода и старшего методиста: это нужно было для того, чтобы разговор с директором происходил при свидетелях. Музейным начальникам Полухин представился на сей раз уже не только родственником одной из их сотрудниц, но и сотрудником контролирующей их структуры. В полномочиях его, конечно же, никто не усомнился, хотя даже директор музея никогда прежде не слышал про отдел по взаимодействию с общественными объединениями граждан. Соглядатаю немедленно выложили всю информацию о Каморине.