Проще всего оказалось решение другой проблемы, которая поначалу представлялась кошмаром, - оформление личной медицинской книжки. Раньше он и понятия не имел о том, что педагоги обязаны иметь этот документ - точно так же, как работники общепита. В чистом бланке этой "корочки", купленной в киоске "Союзпечати", ему бросились в глаза пугающие графы для отметок о результатах осмотра венеролога и различных анализов. У него сразу возникло опасение, что прохождение столь основательной комиссии будет очень тягостным и сильно затянется. Но все оказалось значительно проще. Пришлось сдать на анализ лишь кровь из пальца и пройти флюорографию, после чего все врачи проставили ему отметку "годен", почти не глядя на него. Так что уже через неделю после устройства в училище он предъявил Почапской заполненную медицинскую книжку.
В конце первой недели Почапская показала ему листок с расписанием уроков на следующую неделю, приколотый кнопками к внутренней стороне двери учительской. Там стояла его фамилия: первые два урока он должен был провести во вторник, через четыре дня. "С места в карьер!" - мелькнуло в его голове. Но страха не было. Напротив, появилось радостное оживление, как в предчувствии веселой авантюры. Ведь проводил же он экскурсии по музею, на целый час и даже полтора удерживая внимание немолодых, солидных людей! К тому же совершенно посторонних, не связанных с ним никак, имевших полное право отойти в сторону, вообще уйти из музея! А тут какие-то подростки, да ещё отчасти зависимые от него, потому что им нужно получить дипломы! Ну а в случае неудачи легко утешиться: он взялся за незнакомое, чужое дело, заранее зная, что шансы на успех невелики...
Темы первых уроков, которые предстояли в субботу, показались привлекательными, прямо-таки "вкусными": "Россия в начале XIX века" и "Русско-японская война". Столько исторических узлов завязалось тогда! Иные ещё распутывать и распутывать... Он с увлечением начал готовиться к своей "премьере" в качестве преподавателя. Эх, с каким удовольствием он всю жизнь читал бы курс русской истории, хотя бы и для пэтэушников!
Наверно, для того, чтобы жизнь не казалась мёдом, мрачной тучей темнел на его горизонте курс "Общество и человек", приступать к чтению которого надо было через две недели, с возвращением с производственной практики групп плотников и отделочников. У них учебная программа была самой основательной, трёхлетней, и потому в неё посчитали возможным включить переименованное обществоведение. И по этому предмету вместо учебника - лишь несколько тощих, затрёпанных брошюрок, полных словесного тумана...
По ночам он размышлял о том, что же можно сказать подросткам о современном обществе и человеке? Когда-то всё было ясно: считалось, что мы живем в стране победившего социализма и строим коммунизм. А теперь? Утверждать, что рождается разумная социальная система с гарантиями процветания для всех? Но только почему так мучительно долго происходит это и почему так бедно и трудно живёт подавляющее большинство россиян? Или для появления новой системы нужно много лет, чтобы вымерли поколения рабов и появились новые, свободные люди? Как во времена Моисея, сорок лет водившего евреев по крошечной Синайской пустыне? Другого объяснения не видно...
Что ж, отчего не сослаться хотя бы и на Моисея? Ведь на самом деле недостаточно иметь только новое государство - необходимы и люди, способные жить по-новому. Пусть не хитра эта идея - мол, потерпите, пока сами не переродитесь, другого выбора нет! - тем доходчивее она и, возможно, вернее. Об этом вполне можно говорить на уроках, вместе со всем положенным словесным "гарниром" о постепенной гуманизации российского общества, развитии его гражданских институтов, осознании россиянами приоритета общечеловеческих ценностей, приобщении их к достижениям передовой западной цивилизации и прочем. Всё-таки умения говорить ему не занимать, он же дипломированный историк, гуманитарий, "болтун"! Со смешанным чувством стыда и облегчения он понял, что миссия, предстоящая ему, всё-таки выполнима. Хотя как тяжко будет придумывать и изрекать все это сомнительное бла-бла!
Но с началом подготовки к урокам по истории он с удивлением и страхом увидел, что совершенно не помнит множества важных подробностей исторических событий, которые упоминаются в текстах современных учебников для средней школы! Да и сама трактовка многих исторических фактов была в годы его учебы совсем иной. Конечно, о каждой теме у него имелось какое-то представление, но его знания составляли лишь толику тех сведений, которые вмещал соответствующий раздел учебника и которые полагалось знать ученику для получения хорошей отметки. А поскольку постоянно держать в голове всю мешанину исторических фактов, дат и имён немыслимо, школьник, который добросовестно вызубрил очередную главу из учебника, знает по теме её точных фактов больше, чем дипломированный историк, чья сфера интересов относится к какой-то иной эпохе. И даже, может быть, больше, чем учитель, если тот не успел перед приходом в класс освежить свои знания.