Однажды в конце дня в кабинет истории зашел директор.
- Вы очень слабо держите испытательный срок, - сказал он Каморину, недовольно оглядывая помещение. - Что это за мусор на полу? Уберите!
- Я не уборщица, - тихо ответил Каморин, бледнея.
- Тогда добивайтесь, чтобы у вас не мусорили. И чтобы не писали на столах. Вот, смотрите, надписи. Ведь подростки как рассуждают? Если у одного можно, почему у других нельзя? Как говорится, паршивая овца всё стадо портит!
Завуч Ольга Михайловна через день высказала своё недовольство ещё более резко:
- Вот это срач! - воскликнула она, войдя на перемене в кабинет истории и бегло оглядевшись вокруг.
Грубое просторечие слетело из уст респектабельной, ухоженной дамы на удивление легко и естественно. В этом словесном бесстыдстве потрясённому Каморину почудилось что-то кощунственное и жуткое. В сознании его забрезжила догадка: он сунулся не в своё дело, и ему дают понять это самым бесцеремонным образом!
Он сказал себе, что пошел в преподаватели, не зная, что секрет успеха педагога - в умении импонировать ученической массе, то есть попросту нравиться ей или внушать уважение. Он и понятия не имел о том, что педагог с его мизерным административным ресурсом - в сущности тот же артист, обязанный обворожить свою аудиторию, завоевать её благосклонность. А он этого не может, не умеет! Ольга Михайловна, обольстительно шуршащая накрахмаленной нижней юбкой, с этой задачей справляется. Подросткам она представляется райской гурией, является им в сновидениях. И директор с его статной фигурой и благородными сединами тоже на высоте - этакий добрый Дед Мороз с подарками для каждого. Конечно, не бог весть какие утончённые приемы в здешнем педагогическом арсенале, но ведь и публика соответствующая. Он же, идиот, полез в училищные преподаватели, не представляя себе, чем сможет понравиться "трудным" подросткам, даже не ставя перед собой такой задачи! Естественно, его закидали дрянью, как провалившегося актера!
Каморин с горечью подумал о том, что ещё накануне имел наивность жаловаться Ольге Михайловне на самого наглого ученика в десятой группе, Артёмова. Наконец-то обнаружился явный возмутитель спокойствия, к которому можно применить административные меры, как обещал директор! Артёмов сначала открыто закурил в аудитории, а затем просто ушел с урока. Ольга Михайловна до этого уже дважды как будто сочувственно выслушивала жалобы Каморина на учеников, а на этот раз лишь прищурилась и сказала спокойно:
- Если не справляетесь с этой работой - уходите... Вам, может быть, подошла бы работа в вузе...
То есть не педагогическая работа - перевёл для себя Каморин. Ведь преподаватель вуза - это уже не педагог в обычном понимании этого слова, поскольку работает с практически взрослыми людьми. Только в какой же вуз возьмут преподавателем его, без степени, без блата!
Ему стало досадно и стыдно: ну чего ради он сунулся с жалобами к Ольге Михайловне, напросился на её насмешливый ответ? Ясно, что нечего было рассчитывать на неё! Ей ли, старательной, четкой и собранной, нацеленной на педагогическую карьеру, встревать в безнадёжное дело спасения никудышного преподавателя? Нет, нужно просто уйти! Он уйдёт, и очень скоро, но только лучше сделать так, чтобы со стороны это все же не выглядело слишком явным поражением, чтобы запись в его трудовой о работе в училище хоть чего-то стоила. Для этого достаточно чуть-чуть потянуть с уходом, пережить двухмесячный испытательный срок, дождаться каникул. А там, может быть, что-то изменится в отношении "деток" к нему... Кто знает, может быть, ему пригодится ещё этот педагогический опыт... А вдруг он устроится когда-нибудь в какое-то приличное учебное заведение?..
После одного из трудных дней в училище, около семи часов вечера, когда он уже вернулся домой, в дверь его квартиры позвонили. Он открыл дверь и не увидел перед собой никого, лишь внизу, у порога, лежал свёрток из полиэтилена, туго перевязанный лентой-скотчем. Что это может быть? Он поднял сверток, оказавшийся довольно тяжелым, и в этот миг почувствовал на себе чей-то взгляд. Он осмотрелся и увидел, что на лестничном марше, ниже его, кто-то стоит и смотрит на него. Сквозь металлические прутья перил он разглядел только очертания головы. В тот же миг голова исчезла, стал слышен звук торопливых шагов: незнакомец спускался по лестнице.