Чермных вздохнул, представив, как Анжела весь день опять проторчала перед компьютером. Нужно ещё раз сказать раззяве Бэле, что Анжелу надо чаще вытаскивать на прогулки. Почему дочери не слышно так долго? Неужто настолько увлечена интернетом? Ступая осторожно, неслышно по мягкому ковру, Чермных снова подошёл к двери её комнаты и заглянул: Анжела сидела спиной к нему, облокотившись о стол обеими руками, почти уткнув лицо в мерцающий дисплей компьютера. Что-то в её позе показалось ему странным, и столь же тихо он подошел ближе. Спустя миг он застыл, изумлённый: то, во что Анжела пристально всматривалась на дисплее, выглядело как месиво округлых форм розоватого цвета. Он не сразу понял, что это нагие, сплетённые человеческие тела. Но более всего его поразило состояние Анжелы: она тяжело дышала, её бедра подрагивали, терлись друг о друга. Ещё через несколько мгновений Анжела почувствовала, что кто-то находится рядом с ней. Её бедра перестали дрожать. Щелчком "мышки" она прогнала картинку с дисплея и обернула к Чермных свое покрасневшее, испуганное лицо с влажно блеснувшими, как от слёз, глазами.
- Ты здорова? - спросил Чермных только для того, чтобы что-то сказать.
- Здорова, - ответила Анжела тихо, чуть хрипловато.
- Это хорошо, - пробормотал Чермных и поспешно вышел из комнаты. С досадой и острым чувством стыда он вспомнил заученный еще в школе смешной набор слов из правила на правописание шипящих: "Замуж, уж, невтерпеж". Ну вот и ещё одна проблема, о которой он до сих пор всерьёз не помышлял: девочка созрела, ей нужен мужчина. А кому нужна она? Кого не испугает? Хороший её не возьмет, а проходимец, который польстится на отцовские деньги, опасен. Но ясно, что отныне необходимо искать подходящего жениха, не затягивая дело, иначе Анжела совсем сбрендит или достанется первому прохвосту, который наловчится задрать ей юбку. И тогда понапрасну пропадёт всё, ради чего жил он, Чермных. Чтобы этого не произошло, нужен парень смирный, непьющий, не наркоман, пусть не самый толковый, лишь бы не плут. Да где же взять такого? Все-таки Анжела дика, страшновата... И почему так долго нет Мирры? Наверно, очередное музейное "мероприятие"...
6
Три месяца в следственном изоляторе показался Котарю одним сплошным, бесконечно долгим днем. Или одной столь же долгой ночью. Время суток мало замечалось там, где он оказался, - в дальнем углу камеры, неподалёку от двери и унитаза, под постоянным, изнуряющим сиянием электрической лампочки. Ему было и мучительно, и тоскливо до чувства ноющей пустоты в душе, и, самое главное, страшно. Потому что очень скоро ему стало ясно, что по незнанию здешних порядков или из-за мимолётной рассеянности ему легко совершить роковую ошибку, которая может стоить жизни. И ещё было противно. Отвращение было и к сокамерникам, в основном людям заурядным и примитивным, и к окружающей нечистоте и тесноте, и к самому себе - глупо попавшемуся, грязному, дурно пахнущему.
Никакого романтического посвящения в блатное звание и приобщения к традициям и тайнам воровского мира, о чём мечталось на воле, не произошло. В камере подобрались преимущественно люди, впервые совершившие преступление или не склонные распространяться о своем тюремном опыте. Было только несколько человек, в которых с первого взгляда распознавались бывалые зэки. Из-за множества характерных наколок их остальные вполголоса называли "синими". Они держались особняком, занимая лучшие нары у окна. Весь день напролёт они играли друг с другом в карты, как бы не замечая остальных, пока у кого-то из них не возникало желание отнять у простого, "серого" сокамерника вкусный кусок или понравившуюся вещь. Котаря они сначала не трогали, и он стал думать, что, может быть, понравился блатным, пока однажды у него вдруг не вырвали из рук миску с редкой в тюремном рационе котлетой, плеснув при этом разваренной белёсой слизью сечки прямо в лицо. Он поднял голову, и увидел над собой хилого, немолодого, невысокого урку: тот деловито запустил пальцы в кашу, доставая котлету, затем швырнул миску на Котаря. Горячая, мокрая масса расползлась по коленям ограбленного, а с верхних нар грянул одобрительный гогот блатных. Котарь только молча стёр с себя липкую слизь, давясь беззвучными слезами.