Вербилов был неприятен Котарю по многим причинам, прежде всего своим обликом: молодой, довольно рослый, но слишком худой, сутулый, с впалой грудью и редкой, точно выщипанной щеточкой рыжеватых усиков. К тому же слабый голос, нервозность, неуверенные жесты - всё свидетельствовало об отсутствии в его характере начала основательного, твёрдого, мужского. Вместе с тем хорошо было заметно, что он болезненно самолюбив и хочет казаться значительнее, чем выглядит. Ради этого, наверно, он порой принимал угрожающую позу, как бы зависая над подследственным. И всё же в душе Котаря шевельнулась зависть: Вербилов был совсем молод, всего, может быть, на пять лет старше его, а уже на такой важной должности...
Следователь курил сигарету за сигаретой, спрашивал долго о малозначащем, а потом, без подготовки, "в лоб" - всё о том же:
- Сознаться не думаешь?
- В чём?
- В убийстве Лоскутовой. В чём же еще... Кто-то же её убил и, скорее всего, именно ты...
- Ну так докажите, - бледнея, дрогнувшим голосом возражал Котарь. - А я её даже ни разу не видел...
Влажно блестя глазами, Вербилов усмехался и повторял одни и те же доводы:
- Ты проник в кабинет убитой Лоскутовой незаконно, похитил её деньги - это доказано. Какие ещё нужны доказательства?
- Ну так я же не убивал её! Обвинение меня в убийстве ничем не подтверждено!
- Не хватает лишь заточки с отпечатками твоих пальцев. А так вполне логично заключить, что грабитель Лоскутовой и её убийца - одно лицо. Тем более, что иного подозреваемого не имеется. Кстати, в Уголовно-процессуальном кодексе записано: "Суд, прокурор и следователь оценивают доказательства по своему внутреннему убеждению". То есть нет нужды в математически-безупречном доказательстве вины. Можно обойтись и без отпечатков пальцев. Если суд убеждён в чьей-либо виновности, этого достаточно. Субъективизм судебных решений - явление неизбежное, общепризнанное. Так что чистосердечное раскаяние и признание будут тебе на пользу.
- Ну так и доказывайте суду, а мне сознаваться не в чем! - раздражённо отвечал Котарь на такие уговоры, слегка хмелея от собственной смелости.
Он ожидал, что следователь не выдержит, вспылит, станет угрожать или даже ударит. Или попытается в ходе изнурительного допроса запутать подследственного в паутине двусмысленных слов, вымучить полупризнание. Но Вербилов только усмехнулся:
- И докажем. Только тебе это выйдет дороже. Понимаешь, убийство - это такое дело, которое не принято спускать на тормозах. Не получится у меня - назначат на моё место другого. И не мытьем, так катаньем тебя расколят. Так что не доводи нас и себя до крайности. Хотя... Знаешь, я уже сомневаюсь в том, что Лоскутову убил ты. Потому что ты ещё мог пырнуть её от испуга, но вот так хитро спрятать заточку - едва ли. Попробую я другой путь, а ты пока возвращайся в камеру...
Через пять дней к Котарю в камере подошел один из "синих", жилистый, уже седой урка, которого приятели называли Гочей. Цыкнув слюной, он презрительно-ласково осведомился у Котаря о том, как идет следствие.
- Да так себе... - пробормотал тот, пожав плечами. - Требуют признаться в том, чего я не совершал...
- С тобой возится Вербилов? Ха-ха! Знаем его! Он добренький, чистоплюй! Специально назначили такого, чтобы провернул дело тонко! А всё оттого, что замешан туз, известный предприниматель!.. Хотя убил, конечно, не ты. По городу прошел слух, что в ателье проведён обыск, и у одной портнихи нашли окровавленное шило. Экспертиза установила, что это кровь директрисы, и портниха уже созналась. Везёт же дуракам!..
Спустя неделю Вербилов снова вызвал Котаря на допрос. На этот раз следователь пребывал явно в смятённом состоянии, и мысли его были где-то далеко. Он то устремлял взор в пыльное зарешёченное окно своего кабинета, то вдруг начинал расхаживать по кабинету. Прошло минут пять, прежде чем Вербилов задал вопрос:
- Стало быть, ты никого в городе не знаешь и в ателье сунулся наобум?
Хотя слова следователя прозвучали скорее как констатация факта, Котарь ответил:
- Да, я никого в Ордатове не знаю.
- Получается так, что ты сунулся в ателье в тот самый вечер, когда там кому-то понадобилось убить директрису. Во всяком случае, так это выглядит со стороны. Мы провели в ателье обыск и в одном из шкафчиков для сменной одежды, что стоят в коридоре, нашли шило со следами крови на рукоятке. Этакое совсем маленькое бурое пятнышко в том месте, где металл входит в дерево. Кстати, от удара шилом в сердце крови всегда выделяется чуть-чуть. Тем не менее экспертиза установила, что это кровь Лоскутовой. Шило было спрятано в нижней части шкафчика в ворохе тряпья. Отпечатков пальцев на рукоятке не обнаружено. По всей видимости, их стёрли тем же тряпьём. На одной из тряпок тоже обнаружены следы крови убитой. Этот шкафчик не запирается, как и половина соседних: у всех давным-давно сломаны замки. Поэтому подбросить шило мог в принципе кто угодно. Так что старая портниха Баулова, которая пользовалась шкафчиком, могла легко всё отрицать. Но она призналась, что под шумок зашла в кабинет Лоскутовой и ударила её шилом в сердце, а шило сунула затем в свой шафчик. Ты видишь, парень, как тебе повезло? - подмигнул следователь.