Впрочем, формально подоплёка уголовного дела Кухтину не касалась. Свою задачу она видела прежде всего в безукоризненном соблюдении буквы закона. В данном случае, представлялось совсем нетрудным, не нарушая никаких юридических норм, пойти навстречу пожеланиям прокурора: ведь серьёзных улик против Котаря не имелось. Но она знала, что освобождение с небольшим условным сроком молодчика, пойманного с деньгами убитой рядом с её трупом, возмутит и привлечёт внимание слишком многих. Кто-нибудь с лупой в руке будет изучать не только все обстоятельства преступления, но заодно и её, судью Кухтину: кто она такая, какие приговоры выносила до сих пор...
"Ах, ну какой же это вздор!" - вдруг мысленно спохватилась она. Ведь стоящие над ней прекрасно знают, как работает юридическая система. Важно соблюсти установленные правила игры, и она это сделает. Произойдёт всё то же, что было на протяжении десятилетий, только и всего. Может быть, это будет не в духе нынешних модных фраз о независимости суда. Ну так это лишь слова, а жизнь совсем иная. Приговор, отвечающий пожеланиям прокурора, имеет больше шансов устоять в областном суде...
А может, плюнуть на прокуратуру и вынести свой вердикт? Эта шальная идея лишь на миг привлекла её, но не как настоящий выход из запутанного положения, а скорее как своего рода интеллектуальная игра с самой собой, как одна из тех ситуационных задач по уголовному праву, которые она решала студенткой юридического факультета. Она взвесила такую заведомо нереальную, чисто умозрительную возможность только для того, чтобы яснее убедиться в правильности уже сделанного выбора. Ну вот даст она Котарю реальный срок - и что дальше? Отношения с прокурором будут безнадёжно испорчены, и это не понравится в первую очередь председателю районного суда. Зачем ему судья, конфликтующий с прокурором? Далее, Першуков наверняка опротестует приговор, и это будет скандал! Областной суд протест, конечно, удовлетворит и вернет дело в районный суд, где им займется другой судья. А ей не удастся утешить себя хотя бы сознанием честно исполненного долга. Ведь очень вероятно то, что Котарь - на самом деле всего лишь глупый мальчишка, который оказался в ателье совершенно случайно.
"Неустранимые сомнения в виновности лица толкуются в пользу обвиняемого" - сколько раз по всевозможным поводам слышала Кухтина эти слова статьи 49 Конституции, выражающие принцип презумпции невиновности! Но это лишь теория, а господствующая практика отразилась в ином, более известном словосочетании: "обвинительный уклон в деятельности судов". Только теперь от неё, как ни странно, требуют совсем другого... И всё потому, что в темную историю угораздило вляпаться не рядовому предпринимателю, а депутату гордумы, который к тому же цапался с мэрией по вопросам о каких-то торгах и муниципальных заказах...
Кухтина с тоской представила себе, какие слухи поползут по городу после освобождения Котаря: мол, купленный суд передал киллера "на поруки" заказчику убийства! Намёки и домыслы на этот счёт могут просочиться и в местную прессу. Ах, какое неприятное, сырое, скользкое дело! "Хороши" прокурор и следователь, подсунувшие ей эту гадость!
К следователю у Кухтиной была дополнительная претензия. Тот в своём обвинительном заключении использовал пожелал показать знакомство с понятием "субъективного вменения" и оперировал им, утверждая, что преступник полагал себя проникшим во внутренние служебные помещения вполне легально. Ведь его приняли за обычного клиента ателье, у которого было дело к мастеру. Таким образом, совершая хищение, преступник пребывал в полной уверенности в том, что действует тайно, а не открыто, как в случае грабежа. Следователь, лишь недавно окончивший юридический факультет, был рад возможности щегольнуть знанием юридических тонкостей. Он полагал, что более лёгкое обвинение позволит суду ограничиться условным наказанием.