И в то же время он знал, что совсем не утешен мыслями о весне, что его безразличие к происходящему вокруг - старательный наигрыш, трудная попытка успокоить себя. На самом деле он трепетал в ожидании приговора. Потому что понял: в камере и лагере его жизнь стоит не больше краткого мускульного усилия урки для того, чтобы всадить ему заточку под лопатку. Что-что, а повод для куража и расправы найдётся всегда. Его же, едва ли не самого молодого, запросто могут "опустить"! Между тем именно в камере следственного изолятора, в тошнотворной грязи, вони и тесноте человеческого хлева, его давно осенила идея, показавшаяся сразу бесспорной истиной, ослепительной в своей ясности: в каждый миг на земле самое важное для любого человека - продлить своё существование. Хотя бы только скудное прозябание. Ну а если повезёт - и привычную, мало-мальски сносную жизнь. Пусть ненадолго. Зачем? Вопрос этот стал ненужным, зряшным после того, как он уткнулся носом в слишком бесспорное: несмотря на все тяготы и унижения неволи желание жить - просто существовать, просто дышать во что бы то ни стало - остается всепобеждающим, неистребимым. Оно оправдывало все, в том числе и трепет перед урками с готовностью покорно снести от них самый глумливый, хамский беспредел.
Да, сладостно было бы восстать против урок - но и совершенно невозможно, потому что означало бы это уже через миг оказаться с разбитой головой или с заточкой меж ребрами. Да, почти невыносимо было сознавать, что его стремление выжить любой ценой, хотя бы через постоянное унижение, - несомненное проявление малодушия. Но можно было и утешительно угадывать, смутно ощущать в этом и нечто иное: исполнение некоего предначертания, непреложного, как высший закон: обязательно нужно до конца пройти весь положенный ему жизненный путь, не торопя судьбу... Хотя бы для того, чтобы найти точно, в чем его предназначение... Он отыщет это... А пока душа занята поисками, надо не мешать ей, не расточать её силы на пустое - и для того жить как можно более тихо, спокойно, разумно и, по возможности, в относительном комфорте...
Часто ему казалось, что он что-то уже нащупал, отыскал. Ну вот хотя бы это знание: что жизнь, хотя бы и в заключении, со всеми её тяготами и унижениями - драгоценность, которую надо хранить и лелеять. Разве этого мало? Сколько известно знаменитых самоубийц - зачастую благополучных баловней судьбы, к которым она была очень щедра и которые все же высокомерно пренебрегли её дарами! А всего-то надо было чуть-чуть смириться... Ему же именно в его нынешнем несчастье открылось, что счастье возможно и в совсем скромном положении, в прозябании на манер запечного сверчка (он растроганно вспомнил мелодичное поскрипывание в тёмном углу ателье в те роковые минуты, когда еще можно было попытаться разбить витринное стекло). И с этим знанием неволя на самом деле не так уж страшна. Ведь и в ней возможны свои небольшие радости. Например, глубокий, целебный сон, а еще лучше - одинокое, сладкое дремотное раздумье-мечтанье о будущем в тихий предрассветный час. Или вкусное угощение, которым иногда поделится сосед из своей передачи. Или общение с мало-мальски приличным человеком, чей-то интересный рассказ - тюремный "роман"... Так что срок вытерпеть можно, тем более небольшой. Важно только, чтобы в каждый миг заключения не потускнело его нынешнее знание о том, что в любом положении жизнь драгоценна.
И все же как хорошо было бы выйти сейчас на свободу! Какими радостями - огромными, несказанными, прежде совсем непонятными, неоценёнными - наполнено, оказывается, самое простое, немудрящее вольное существование! Можно по своему усмотрению гулять, где хочешь, можно пить пиво, ходить кино, встречаться с девушкой и даже жениться. Вот ради чего стоит жить! Всякие иные помыслы - пустое, обманчивое и опасное мудрствование. Когда приходится на самом деле выбирать между жизнью и смертью, между свободой и вздорными мечтаниями, всегда милее вольная жизнь с её простыми радостями. Так утешительно самое заурядное, будничное житьё-бытьё, хотя бы даже в своём родном городке!
Свидетели закончили давать показания, и вместо того, чтобы сразу перейти к прениям, Кухтина вдруг задала неожиданный вопрос:
- Подсудимый, объясните, с какой целью, направляясь к месту преступления, вы захватили с собой нож?
Котарь вяло повторил то, о чём уже не раз говорил на следствии: что в чужом городе, не имея никакого приюта, все необходимое для жизни он вынужден был носить с собой, включая складной нож, которым резал хлеб и колбасу. Воспользоваться же этим бытовым предметом в качестве оружия или средства устрашения у него и в мыслях не было. Вот почему нож во время происшествия в ателье лежал у него кармане его куртки, пока не был обнаружен и изъят во время обыска.