Сначала мысль взять землю захиревшего НИИ показалась такой простой, очевидной, что он встревожился: не опоздал ли он, ни упредил ли его кто-то более догадливый? Но сегодняшний телефонный разговор с директором НИИ все разъяснил: пять, даже десять гектаров вполне можно получить под застройку. Только не в собственность - продать землю институт не имеет права, - а в долгосрочную аренду. Лет на двадцать-тридцать. Что ж, с расчётом на такой срок вполне можно строить. Покупатели легко утешатся надеждой: лет через двадцать лет можно будет легко перезаключить договор аренды, либо федеральная структура передаст им землю по сходной цене. Не будут же, в самом деле, сносить ещё крепкие дома! Ведь собственное жилье - это нечто святое. Особенно в России, где его так недостает.
Как ни хотелось остаться в тиши кабинета и спокойно плести паутину деловых расчетов, надо было ехать. Чермных торопливо оделся и вышел из офиса. Геннадий, его водитель, явно заждался: он прохаживался по бровке тротуара, беспокойно поглядывая по сторонам, с сигаретой во рту, а возле его машины, новенького "Мерседеса" стального цвета, уже валялись три окурка. При виде Чермных Геннадий встрепенулся, согнал с лица недовольное, ожесточённое выражение, рывком распахнул дверцу перед шефом.
- В "Княж двор"? - спросил Геннадий, назвав ресторан - место полуденных трапез хозяина - скорее из услужливости, чем в ожидании выбора иного, не столь обычного маршрута.
- К дому матери, на Октябрьскую, 7, - угрюмо отозвался Чермных, мгновенным усилием тренированной воли отключаясь от того, что предстояло ему через четверть часа.
Мощная машина быстро разогналась и плавно заскользила по улицам. Чермных погрузился в созерцание проносившихся перед ним городских пейзажей. Для него это всегда были не просто улицы с домами, магазинами и прохожими - во всём он видел зрелище изобилия всяческих соблазнов и богатств, выставленных напоказ. Его цепкий взгляд как бы сам по себе выхватывал из окружающего нечто любопытное, достойное не только праздного внимания, но и делового интереса. Даже сейчас, накануне семейного краха, он безотчётно искал и находил возможности для дальнейшего расширения империи "Кредо" и одновременно с гордостью отмечал признаки уже достигнутых успехов: встречающиеся там и сям магазины, бутики, кафе - все с его эмблемой на вывесках: огромным, как натянутый лук древних номадов, синим латинским С, перечеркнутым стрелой.
Чермных прекрасно помнил, что путь его лежит мимо политехнического университета, и всё же и сегодня вид серой, громоздкой громады учебного корпуса, как всегда, что-то потревожил в его душе. Ведь именно здесь он получил, что называется, путёвку в жизнь и многое понял в окружающем его мире! Привлекательный, улыбчивый, с хорошей речью, он ещё в бытность студентом легко завоёвывал симпатии и доверие окружающих и потому уже на втором курсе был избран в комсомольский комитет политеха. Секретарь вузовской комсомольской организации - тот самый, что зорко разглядел таланты Чермных и предложил его выдвижение, - однажды в откровенном разговоре наедине нарисовал Сергею ожидающую его заманчивую перспективу: сначала работа в вузовском комитете, затем в райкоме комсомола, а оттуда - прямая дорога в партноменклатуру. Правда, столь заманчивую судьбу надо ещё заслужить, а для того усерднее тянуть лямку черновой комитетской работы...
Очень многие из его сверстников поверили бы секретарю комсомольской организации вуза Горянову. Чем-то был очень убедителен этот парень, рослый, нагловатый, поигрывающий желваками под гладко выбритыми щеками, с оживленно блестящими глазами! Почти каждый молодой человек того времени с великой радостью согласился бы потрудиться ради номенклатурной карьеры, лишь бы его приметили в райкоме и обкоме, остановили на нём благосклонный выбор! Однако у Чермных запала хватило только на полтора года. Когда стало ясно, что Горянов склонен спихивать на послушных членов комитета основной объём черновой работы, а та отнимает всё больше времени от учёбы, Чермных засомневался: а стоит ли игра свеч? Он с досадой почувствовал себя "шестёркой" на подхвате, в постоянном напряжённом ожидании всё новых "мероприятий". Ничего хуже этого для него быть не могло, хотя бы в предвкушении будущих благ! Ему просто не по нутру "шестерить" перед кем бы то ни было! К тому же разве "светила" ему, сыну простого врача, не имеющему никакого "блата", лихая номенклатурная карьера? Куда реальнее представлялась перспектива стать одним из тех безвестных инструкторов, что преждевременно седеют и наживают гипертонию и инфаркты в неизбывной горячке райкомовской службы, оставаясь до старости, в сущности, только мальчиками на побегушках! То ли дело - с дипломом инженера сразу стать командиром производства, авторитетным хозяином на своём, пусть небольшом, участке работы!