"Ну вот, начинается", - подумал Каморин недовольно. - "И всё, конечно, лишь из-за мышей, затеявших возню". За дверью его на самом деле ждали милиционеры. Набыченный здоровяк-сержант с узенькими бачками глянул угрюмо, словно уже в чем-то обвиняя Каморина. Старлей с пухлой, как у женщины, нижней губой и короткой, густой, похожей на шерсть чёрной шевелюрой вполголоса, меланхолично произнес обычные слова:
- В музее сработала сигнализация. Собирайтесь скорее.
Каморин поспешно обулся и надел куртку поверх домашней одежды, радуясь тому, что не успел лечь спать. Втроём они спустились вниз и сели в милицейскую "Волгу", за рулем которой сидел ещё один человек в форме. Машина сразу рванула с места.
- Сработали датчики сигнализации сначала на одном из окон второго этажа, а затем внутри одного из залов, - сказал старлей. - Так что обычная версия с грызунами отпала сразу. Поэтому двое наших сразу выехали к музею.
Каморин в ответ на это лишь молча пожал плечами. Спустя четверть часа машина затормозила у музея. Каморину бросился в глаза милицейский "ГАЗик", припаркованный прямо у входа. Рядом топтались милиционеры: один - у самой входной двери, другой - ближе к углу здания. В их неторопливых, расслабленных движениях Каморину почудилась безнадёжность. К "Волге" подошёл тот, что стоял у входа, - коротенький плотный капитан с чёрной щёткой усов на одутловатом лице. Чуть наклоняясь, он произнес в открывшуюся дверь коротко и зло:
- Прошляпили. Из разбитого окна второго этажа свисает верёвка.
- Значит, преступник был в музее и ушел? - решился спросить Каморин.
- Значит, - передразнил его капитан. - Причём следов взлома входной двери нет. Она закрыта. Не повреждены и окна на первом этаже. Значит (капитан еще раз насмешливо выделил это слово), преступник проник в музей до закрытия и находился внутри во время сдачи объекта под охрану.
Каморину вдруг стало трудно дышать, всё тело его охватила предобморочная слабость. Точно в забытьи он все-таки вышел из машины, открыл своими ключами дверь музея, включил общий электрический рубильник и вместе с милиционерами начал обход залов, поочередно включая в каждом из них лампы. Всюду был обычный порядок, но по мере продвижения по музею всё ощутимее становился поток холодного воздуха. В зале древней истории, ещё не успев включить свет, Каморин увидел во мраке темно-синее пятно, сквозящее ледяной сыростью, - проём разбитого окна. А как только там зажглись лампы, всем бросилась в глаза раскрытая витрина. Снятая рама её валялась на полу, усеянном тусклыми брызгами разбитого стекла. Капитан крякнул и обернулся к Каморину:
- Можешь сказать, что именно пропало?
- Нужно подойти поближе, посмотреть...
- Хорошо, подойди. Только руками ничего не трогать!
Каморин приблизился и сразу увидел, что в витрине зияло пустотой лишь место над этикеткой: "Ритон серебряный". Очевидно, здесь было взято только это.
- Недостаёт одного ритона, - объявил Каморин и пояснил, уловив недоумение в глазах милиционеров: - Это сосуд для питья в виде рога. Подобные изделия были в ходу на Кавказе ещё сравнительно недавно...
- Штука дорогая?
- Это один из памятников салтово-маяцкой, то есть, иначе говоря, хазарской культуры, которые вообще исчисляются единицами, - ответил Каморин, пожав плечами. - А произведения искусства - тем более. Легально продать такое невозможно. Конечно, ритон - сама по себе вещица красивая, её может купить какой-нибудь любитель экзотики и антиквариата, который слышал про кавказский обычай пить чачу из рога или про скифский "звериный" стиль. Однако настоящую цену за неё не дадут. Хотя бы потому, что никто не знает, какова она. Никаких ориентиров нет. Если бы подобные вещи были на Западе, на чёрном рынке знали бы их цену в долларах. Но их там нет. Вот почему за ритон могут дать тысяч пять "зелёных", не больше, - просто как за красивую старинную безделушку из серебра. Если продавец будет торговаться, то ему скажут, что это вещь музейная, краденая, которую не то что перепродавать, но и держать у себя опасно.
- О, да ты дока! - заметил старлей насмешливо. - Знаешь, что почём на чёрном рынке! А ведь и пять тысяч "зелёных" - неплохая сумма, когда она достаётся за один вечер! Не так ли?
Старлей подмигнул Каморину, и тот с внезапным приливом тоски осознал, что эти люди в милицейской форме подозревают его. И что легко ему не отмыться. В самом деле, как разумно объяснить то, что вор проник в музей без взлома входной двери или оконной решётки на первом этаже? Объяснение можно было дать лишь одно: преступник прошёл через открытую музейную дверь вполне беспрепятственно и сумел где-то спрятаться до закрытия музея. Но как постороннего не заметили и оставили в музее смотрители и лично он, дежурный? Разве не обошёл он в конце дня, как положено, все залы?..