С самого начала у него было чувство, что разгадка преступления проста, лежит на поверхности. Ведь он просто обязан был увидеть в тот день преступника, сидя в вестибюле за столом дежурного! И наверняка видел, хоть краем глаза, только не обратил на него особого внимания. По всей вероятности, в появлении в музее этого человека не было ничего необычного. Как, например, в появлении парня Анжелы Чермных. Недаром жизненный опыт подсказал капитану милиции Шеремету простую догадку: это хахаль какой-то сотрудницы! Пусть для Мирры Чермных парень в толстовке не хахаль, а что-то вроде зятя, - это уже детали. Так или иначе, он связан с заведующей отделом личными отношениями и потому вполне мог пройти мимо Каморина свободно, не приобретая билета и даже не надевая холщовых тапочек. Необычным было то, что он не воспользовался такой возможностью, как если бы хотел остаться неузнанным, незамеченным. Да еще пришёл без верхней одежды, совсем не по погоде... Как это всё подозрительно!..
Кто-кто, а Каморин с первой встречи обратил внимание на Анжелу Чермных и её парня, удивленный странностью этой пары. Рослый, красивый молодой человек с густой каштановой шевелюрой, аккуратно постриженной сзади, а спереди шапкой накрывающей лоб почти до бровей, в фирменных джинсах, которые выгодно подчеркивали длину его ног, узость бедер и спортивную тонкость талии, - и всё же какой-то жалкий, точно пришибленный, с неуверенным, ищущим взглядом, всюду следующий покорным бараном за невзрачной, угрюмой, всегда напряженной пигалицей - дочкой Мирры Чермных. Впервые увидев их, Каморин подумал о том, что богатый предприниматель Чермных просто купил для своей болезненной дочки видного жениха. И тогда же Каморин мысленно "примерил" судьбу этого парня к себе самому (как делал довольно часто, особенно в тех случаях, когда интересный чем-то человек был близок ему по возрасту) и немедленно с негодованием отверг для себя подобную участь. Он совершенно не мог представить себя в жалкой роли приживала в семье нувориша.
В самом облике спутника Анжелы было нечто виноватое, нечистое. Такого вполне естественно подозревать в чем-то порочном, даже преступном. Во всяком случае, наиболее вероятным вором кажется именно он. Нужно заявить о своих подозрениях. Авось кто-нибудь подтвердит, что "сладкая парочка" была здесь накануне кражи. Ну вот хотя бы кассир Анна Федоровна и гардеробщица Зинаида Ивановна, что все свое рабочее время проводят в вестибюле и видят каждого входящего.
Он представил, как взовьются подруги Мирры Чермных, узнав о его подозрениях, и на миг засомневался: стоит ли тревожить осиное гнездо? Ведь тогда придется объясняться и Мирре Чермных, самой влиятельной даме в музее, и уже этого ему здесь не простят никогда. Но тут ему вспомнились слова Кравцова: "Добром эта история для тебя не кончится". Значит, терять ему нечего! Остаётся лишь выполнить свой долг. А там, кто знает, может быть, его информация поможет следствию, и это ему зачтётся... Всё-таки было вчера что-то странное в облике этого молодого человека. Сейчас он уже почти не сомневался в том, что заметил на его лице необычную напряженность, озабоченность.
Немного подумав, Каморин добавил в конце объяснительной записки, что вчера незадолго до окончания рабочего дня, приблизительно в четвёртом часу, в музей заходил молодой человек, знакомый Мирры Чермных, а когда тот вышел, он не заметил. Прежде чем поставить подпись, он ещё постарался припомнить, не навещал ли накануне кто-нибудь Надю Холодкову - ту самую смотрительницу, у которой уже случалась кража. Но вспомнить ничего не удалось. С тягостным томлением в душе он подержал готовую объяснительную в руке, точно взвешивая её. На невесомом листочке было изложено, как на духу, все, что он знал о вчерашнем происшествии. Но оценят ли его добросовестность?
Он поспешно отнес объяснительную директору, благо к тому времени уже пришла и могла присмотреть за вестибюлем гардеробщица Зинаида Ивановна. Обитую дерматином дверь с надписью "Директор" он открыл без стука. Кравцов лишь хмыкнул, увидев на столе перед собой исписанный лист. На миг помедлив в ожидании возможных новых указаний, Каморин молча повернулся и вышел из кабинета. В вестибюле он увидел Ольгу Березняк из массово-просветительского отдела, которая должна была сменить его. Она уже сидела за столом дежурного. Теперь он вправе уйти домой. Наконец-то эти ужасные сутки его дежурства подошли к концу! Сейчас после всего пережитого больше всего на свете ему не хотелось видеть осуждение в глазах сотрудников: эх, не сберёг такую вещь!