— О, насчет этого я не сомневаюсь. Все будет, как всегда, на уровне.
— Да, я тоже не сомневаюсь, но, понимаешь, для первого раза хотелось бы сделать что-нибудь такое-этакое… Короче, Светик, я подумал: не поможешь ли ты мне?
— Я?
— Одно дело — снимки во время дефиле, а другое, если бы ты уговорила Кристину, Кьяру и Од остановиться буквально на минуту… Я бы такие фото отгрохал, что весь журнал бы упал!..
Светка задумалась.
— Ты хочешь, чтобы после дефиле мы, то есть те, кого ты назвал…
— Светик, Светик, — испуганно залепетал Игнат, — я и тебя имел в виду, как же без тебя…
— Ну хорошо, значит ты хочешь, чтобы после дефиле мы задержались на минутку… хотя бы в фойе перед гримерной? Устраивает?
— Устраивает, устраивает, — молящими глазами глядя на Светлану, повторял Скребов.
— Что ж, в благодарность за то, что ты помог мне побыстрее перебраться в Париж…
— Светик, ну, что ты… мы ведь забыли старое, — огорченно разведя руками, проныл Игнат.
— Да нет, я не иронизирую, я и в самом деле тебе благодарна… Одним словом, договорились. Готовь аппарат. Девочки будут! — уже на ходу крикнула она и поспешила на подиум.
Грандиозный показ высокой парижской моды, словно разноцветный океан красок из какой-то волшебной страны, выплеснулся на подиум и залил радужными волнами его величественную белизну. Океан неистовствовал, возбуждаемый аплодисментами, будто ветром, накатывал на очарованных зрителей волной буйной, по-океански неисчерпаемой фантазии. А когда в прощальном аккорде на подиуме в длинных черных бархатных платьях со смелыми разрезами по бокам появились две белокурые красавицы и замерли, обнажив безупречные ноги, зал взорвался восхищенным «браво». Обвив друг друга за талии руками, Кристина и Света стояли в окружении других манекенщиц и благосклонно принимали изъявления восторгов публики.
Игнат нервничал: выполнит Светка свое обещание или нет, но на всякий случай вставил в фотоаппарат новую пленку и сразу же по окончании шоу поспешил в небольшое фойе перед гримерной. В волнении Скребов ходил из угла в угол, вдруг открылась дверь, и появились четыре красавицы: Кристина, Кьяра, Од и Светка. Игнат просто обмер.
— Вот мой кузен, о котором я говорила, — указала она в сторону еще не пришедшего в себя Скребова. — Несколько фото для моей мамы. Она будет счастлива!
— О! Кузен!.. — раздалось вокруг него. — Да, да, конечно, для мамы…
— Для семейного альбома, — улыбаясь, подтвердила Светка.
На жемчужно-сером фоне велюровых стен фойе Игнат ловко, в одно мгновение, создал потрясающую композицию: Кристина, в черном бархатном платье, по бокам Кьяра, в ярко-красном, и Од, в желтом, сплели руки, будто боттичеллиевские грации, и чуть поодаль, Венерой в черном, с большим огненно-красным шарфом, замерла Светлана.
Руки Игната лихорадочно тряслись, ладони вспотели, когда Светка, подмигнув, сказала:
— Они не против, сделай еще парочку фото.
Вместо парочки вышло, наверное, с десяток. Скребов сладостно сглотнул слюну: сенсация у него в кармане. В Париже умрут от ловкости нового русского сотрудника.
В фойе появился молодой человек в строгом сером костюме и, обратившись к Игнату, спросил:
— Простите, вы — Игнат Скребов?
— Да! — досадливо ответил он.
— Вас к телефону. Срочно. Париж.
— О! Париж! — воскликнули девушки.
— Париж?! — удивился Игнат и хотел было броситься бежать, как Света ловко схватила его за руку и ласково прошептала:
— А девочек поблагодарить?
— Ах, Светик, прости, я совсем ошалел…
— Девочки, Игнат должен срочно уйти. Давайте поцелуем его на прощание!
Смеясь, четыре фации одновременно обвили шею Игната руками и дружно чмокнули воздух вокруг него. Когда Скребов рванулся, чтобы бежать, то почувствовал, что у него на груди больше нет фотоаппарата. Непонимающе он огляделся по сторонам и увидел, что его «Canon» в руках у Светланы. Скребов хотел уже вернуться, но девушка дружески помахала ему рукой.
— Иди, иди, я тебя здесь подожду. А это, — и она указала на аппарат, — чтобы ты точно вернулся.
— Ой, Светка! — качнул головой Игнат и помчался к телефону.
Запыхавшемуся, красному Игнату достался только монотонно-раздражающий гул свободной линии.
— Черт! Опоздал! Прервали.
Он подождал еще минут пять-семь, вдруг перезвонят, а потом поспешил назад, чтобы поскорее прижать к груди драгоценный фотоаппарат, только что поглотивший сенсацию.