Когда Скребов влетел в фойе, то увидел Светку и Кристину, стоящих у окна. Светлана что-то рассказывала ей, показывая на вечернюю панораму Москвы. Заметив его, Кристина улыбнулась и, бросив: «Bye-bye», — скрылась в гримерной.
— Держи свой инструмент! — сказала Света, протягивая аппарат.
— Слушай, Светик, я перед тобой в долгу, — начал радостный Игнат, — но отдам, ей-Богу, отдам.
— Да ладно! Мне было это нетрудно. Они — славные девчонки.
— Не умаляй, не умаляй своих заслуг.
— Ну, я пошла, прощай! — сказала Светка и направилась к двери.
— Надеюсь на скорую встречу в Париже! — крикнул ей вслед лопающийся от счастья Игнат.
Сенсация, еще спрятанная от мира в пластмассовом чреве фотоаппарата, жгла Скребову руки. Он не стал оставаться на банкет, не стал подкарауливать манекенщиц, а сломя голову бросился к машине и, заведя мотор, издал победный крик. Осторожно скользя по освещенной розовым светом фонарей заснеженной Москве, Скребов гримасничал от удовольствия: то скромно потуплял глаза, представляя, как изумятся в редакции, получив сногсшибательные снимки, то самодовольно чмокал губами, воображая себя в окружении русских коллег, которые будут поздравлять его с профессиональной удачей словами, приправленными острым вкусом зависти.
— А все-таки эта Светка — непроходимая дура, — неожиданно ухмыльнулся он. — Ловко я тогда вытурил ее из Белокаменной… Вообразила о себе, стерва… Еще посмотрю, может быть, я ее и из композиции уберу, как лишнюю деталь, хотя она, бесспорно, хороша… Да только я ей карьеру делать помогать не буду. Скребов не из тех, кто прощает хамские выходки…
Примчавшись домой, Игнат быстро разделся и сразу же закрылся в лаборатории. Привычные руки ловко работали в темноте, и вот готово… можно включить свет и наконец-то взглянуть на шедевр грядущей славы фотографа уже с европейским именем. Глаза Игната инстинктивно зажмурились от света, а потом неожиданно стали круглыми и судорожно забегали по пленке, ища на ней хоть один кадр. Драгоценная пленка в руках Скребова выглядела как шикарный, но никому не нужный футляр от похищенного бриллиантового колье, она была… засвечена.
Страшная мысль обожгла его сердце и мозг, он бросился к сумке с еще не проявленными пленками, на которые он снимал дефиле. Руки дрожали, губы пересохли, Скребов боялся поверить в то, о чем подумал. Проявленные пленки были уже подвешены на леску, а Игнат все не решался включить свет. Наконец, с трудом подняв руку, он нажал на клавишу… Однотонно-матовые ленты, не потревоженные ни одним кадром, предстали перед его глазами.
Скребов замер посередине лаборатории, не в силах пошевелиться и не в силах поверить в свой полный и безвозвратный провал. Сколько сил, энергии, лести потребовалось ему, чтобы получить этот заказ, сколько черной икры и водки было съедено и выпито… сколько надежд было возложено…
Из состояния прострации его вывел телефонный звонок. Игнат ни с кем не хотел говорить, но рука автоматически подняла трубку.
— Алло, слушаю, — с трудом выговаривая слова, произнес он.
— Ну, как там наши сенсационные фотографии? Надеюсь, получились великолепно: ровно и гладко, — услышал он надменный насмешливый женский голос.
— Ведьма!.. Стерва!.. — задыхаясь, заорал Игнат.
— До скорой встречи в Париже! — заискрился от удовольствия голос и исчез за завесой гудков.
Игнату казалось, что он сейчас лопнет от ярости, беспомощности и своей идиотской неосторожности.
— Ведьма, ведьма! — кричал он, ударяя ладонью по столу. — Околдовала, провела… Ну, я ей!..
Игнат схватил ключи от машины и, на ходу одеваясь, бросился к лифту.
— Убью, убью, гадину!.. Нет, сначала пусть как хочет соберет своих девок, и пусть они позируют столько, сколько мне нужно! — мстительно решил он.
Взвизгнув тормозами, автомобиль остановился у отеля. Игнат открыл дверцу и… вдруг тяжело упал на руль.
— Ну куда я?.. У них же охрана… только опозорюсь…
Он посмотрел на сверкающее окнами здание отеля и, представив, что там в одном из номеров сидит и празднует свою победу Светка, чуть не задохнулся от дикой, нечеловеческой ярости.
Светлана положила телефонную трубку и залилась раскатистым злорадным смехом. Эти несколько фраз, брошенных Скребову, доставили ей несказанное, невероятное удовольствие.
— Бывают в жизни приятные минуты, — протянула она нараспев и с размаху ударила по подушке. — Получил, гад!
В то время как Скребов задыхался от злости, Светку распирало от радости. Она не могла усидеть на месте.