— Энди! Оставь патроны для нас! — взмолилась она. — Я не хочу попасть к ним живая. Не хочу!
— Не болтай глупостей! Мы сейчас избавимся от них. По-моему, там дальше сильное течение, они его не любят! — целясь в очередного крокодила, бросил ей Энди.
Плот еще раз сильно тряхнуло, и после этого он неожиданно быстро-быстро заскользил по глади реки. Крокодилы еще некоторое время плыли за ними, а потом исчезли. Тамара уже хотела перевести дух, но ей не понравилось чересчур торопливое течение до сих пор спокойной реки. Она несла плот своими могучими водами все быстрее и быстрее.
— Энди, когда же мы причалим? — заволновалась молодая женщина.
— В данный момент мы уже не можем этого сделать.
— А вдруг там впереди водопад?
— Не исключено, — спокойно ответил Энди, вглядываясь в таившую опасность голубоватую даль. — Ведь еще нет карт этой местности. Тем, кто пойдет после нас, будет легче. Мы составим карту: нанесем реки, водопады…
— Если раньше не пойдем ко дну, — буркнула Тамара.
Но Мелтон, казалось, ее не слышал.
— Разве это неинтересно — быть первым?
— Очень интересно сломать себе шею, чтобы кому-то было легче…
— … Ступить на землю, на которую до тебя никто не ступал, и это в наш XX век, когда ничего уже не осталось не открытым и никого уже больше не ожидает судьба Колумба…
— Энди, Энди, не забудь отметить на своей карте, что здесь течение становится тише, и мы, кажется, можем причалить, — дернула его за руку Тамара. — Прошу тебя, то место, где на нас напали крокодилы, назови заводью Муфарека.
Туземцы ловко подвели плот к берегу, и Тамара с облегчением вздохнула, насколько вообще можно было вздохнуть на этом острове, окутанном горячей влагой, племенами каннибалов и полным бездорожьем.
На следующее утро путешествие длиной в тридцать дней продолжилось. Стиснув зубы и изо всех сил подавляя в себе страх, Тамара шла, плыла, пробиралась, карабкалась на холмы, спускалась в долины, вязла в склизкой топи болот с одной лишь мыслью, что в один прекрасный, самый прекрасный день в ее жизни все это закончится, в небе раздастся стрекот вертолета, и… она вернется из небытия. Тамара впервые за три месяца ощутила движение воздуха, пусть горячего и влажного, но воздуха!
— Все! — сказал Энди. — Дальше нам идти некуда. Пришли!
— А вертолет, вертолет?! — заволновалась Тамара. — Я не вижу вертолета!
— Придется немного подождать. Не сегодня-завтра прилетит.
— Энди! Как я тебе благодарна! Энди! — Тамара крепко прижалась к Мелтону, обняв его за плечи. — Неужели все позади?
— Да, — просто ответил он.
Но ожидание вертолета еще здорово помучило Тамару. Она целыми днями ходила по горной площадке, задрав голову и прислушиваясь к каждому шороху.
— А вдруг он не прилетит? — изводила она одним и тем же вопросом Мелтона. — И мы навсегда останемся в этих проклятых джунглях.
— Он должен прилететь и прилетит, — спокойно отвечал Энди на ее возбужденные тирады.
На пятый день мучительного ожидания она, округлив глаза и не смея пошевелиться, почти шепотом произнесла:
— Ты слышишь, Энди, ты слышишь, по-моему, это…
Тамара боялась произнести заветное слово вслух, будто она могла его спугнуть.
— Ну да, это вертолет! — улыбнувшись, смело и громко сказал Мелтон. — Что ж, твое невольное путешествие в каменный век за пределы цивилизации окончено.
— Господи, Господи! Окончено! — со слезами на глазах проговорила Тамара.
Когда летчик взглянул на условленное место, то чрезвычайно удивился, увидев, что на площадке, смешно размахивая руками, бегает какое-то сумасшедшее существо и что-то беспрестанно орет, а рядом стоит совершенно спокойный Мелтон и приветливо машет рукой.
Вертолет пошел на снижение.
— Ты знаешь, Энди, я уже никогда больше не буду счастлива, — вдруг сказала Тамара.
— Глупости! У тебя все еще впереди!
— Нет. Такого настоящего, ошеломляющего счастья, какое я испытала, увидев этот вертолет, у меня больше не будет. Быть более счастливой, чем я была несколько минут назад, невозможно!
16
— Медвежонок славный… славный… — твердила Валерия, укладывая вещи в дорожную сумку, — но он меня раздражает своим косолапым очарованием. Я не хочу его больше видеть… я устала. Он обидится, расстроится, но у меня уже нет сил притворяться, меня тошнит от него.
Лера надела великолепную норковую шубу, подарок Медвежонка, и тихо заплакала.