— О чем ты говоришь? — прервала ее Лера. — Это невозможно!..
— Вот поэтому и невозможно существование счастливого брака, — согласно кивая, заключила Тамара.
Валерия от нее отмахнулась и положила на стеклянную крышку стола конверт.
— Я принесла тебе приглашение на свадьбу.
Тамара игриво подняла брови.
— Лера, все-таки я имею право надеяться на то, что оно — третье, и последнее. Гийом и в самом деле очень славный… Так что на будущее мой совет: ищи свою любовь как ветра в поле, но Гийома не бросай.
— Да прекратишь ты или нет? — возмутилась Валерия. — Что ты мне все гадости говоришь. Гийом — это тот мужчина, которого я искала всю жизнь.
— Но поиски совершенного не имеют временных границ…
— А вот представь себе, я нашла свой идеал!
— Идеал — это эфирное создание, он не может трансформироваться в человека. Идеал как был идеалом, так им и останется. Не пройдет и двух лет, как ты начнешь мне жаловаться на достоинства твоего Гийома, оказавшиеся при ближайшем рассмотрении недостатками: тебе нравится, что он ценитель искусства… Очень скоро тебя станет тошнить от этого, ты будешь психовать, что он возится с замшелым старьем и приходит в неописуемый восторг от какой-нибудь серебряной вилки или ночного горшка одного из Людовиков, — хохотала Тамара, сверкая льдинками слезинок.
— Томка, какая ты скептическая…
— Трезвая, — поправила се сестра.
Сев за стол, Лера принялась раскладывать свои приглашения.
— Вот эти надо отправить по почте, а вот эти — вручить лично, — покончив с сортировкой, сказала она.
— Катерине не отправляй, я ей передам при встрече, — неожиданно предложила Тамара и взяла конверт с изображением двух сердец, перевитых лентами. — И как это сами люди так ловко подслащивают себе горькие пилюли, — произнесла она. — Вместо того чтобы изобразить правду: две руки, скованные цепью с тяжелыми гирями, они тут ленточки, цветочки рисуют…
— Томка! Прекрати! — закричала Лера. — Надоела уже!
Громко поцеловав сестру, Валерия поспешила скрыться от ее чересчур трезвых мыслей.
Двухэтажный дом, расположенный в глубине большого сада, поражал своей тяжеловесной добротностью. Катя с кое-как подобранными на затылке волосами торопливо убирала курятник, надеясь успеть съездить в Париж.
«Нет, наверное, не получится, — грустно подумала она, — еще кролики, поросята… Господи! — взмолилась женщина. — Как мне все это надоело, как я устала… и за что? За что такое наказание? Почему другие русские живут в Париже в шикарных квартирах, выходят замуж за инженеров, бизнесменов, архитекторов, журналистов… А я одна за скотника какого-то… — Слезы неторопливо, словно озираясь от непривычки, потекли из ее почти всегда сухих глаз. — Ну почему так? Зачем?..»
Плечи Кати затряслись мелкой дрожью, она неловко привалилась к дощатой стене курятника. Выплакавшись и не найдя ответа, женщина опять принялась за уборку.
— И самое главное, никакого просвета, никакой надежды… даже крохотной… Так и сгнию здесь, в этой дыре, — причитала Катерина, соскребая куриный помет. — Как это у Блока было… — постаралась припомнить она, — «…давно уж сердце вынуто! Так много отдано поклонов, так много жадных взоров кинуто в пустынные глаза вагонов…».
Выйдя во двор, Катя услышала телефонный звонок. Она поспешила в дом и, задыхаясь, проговорила:
— Алло!
— Здравствуй, Катя! — раздался знакомый голос.
— Тамарочка! — захлебнулась Екатерина. — Тамарочка, ты?! — слезы искренней радости выступили у нее на глазах. — Когда же ты в Париж вернешься? Я так по тебе соскучилась, слов нет.
— Уже вернулась.
— Правда?! Ой, как хорошо! А то без тебя я здесь просто умираю…
— Встретимся?!
— С удовольствием! Только скажи! — трепетала Катерина, словно разговаривала с любовником.
— Давай завтра!
— Хорошо, очень хорошо! — с готовностью согласилась Катя. — Значит, завтра я у тебя!
— Нет. Лучше встретимся в кафе «Нотр-Дам».
— В кафе? — удивилась Екатерина.
— Мне так удобнее. Пока!
— А?..
Но на свой глубокомысленный вопрос Катя получила такой же ответ.
«Жаль, — с досадой подумала она. — Лерка говорила, что Томка ремонт сделала, хотелось бы посмотреть…»
С утра у Екатерины было приподнятое настроение. После завтрака, оставшись одна, она поспешила в спальню к заветному шкафу и с наслаждением принялась одеваться.