— По-моему, сейчас хочется именно этого.
Амир согласно кивнул головой и с удовольствием выпил щекочущую жидкость, заглушая свою жажду и возбуждение, которое вызывала в нем Тамара. Он почти никогда не попадал в столь затруднительное положение с женщиной и всегда точно знал, чего от него ждут. А здесь… Амир смотрел в блестящие черные глаза Тамары и не понимал, то ли она хочет, чтобы он остался, то ли — чтобы ушел. Это, с одной стороны, раздражало его, а с другой — вызывало сильное любопытство. Тамара же вышла из сложной для него ситуации чрезвычайно легко, потому что заранее спланировала тактику поведения. Ей были нужны серьезные отношения, а не единовременный заработок, поэтому ни о какой близости в первый же вечер не могло быть и речи.
— Мне было очень приятно познакомиться с вами, Амир, но сейчас, к сожалению, мне пора отдыхать. К десяти часам утра я должна быть в форме. Я работаю с одной русской делегацией. Перевожу.
Амир, не привыкший, чтобы за него решали женщины, с возрастающим интересом посмотрел на Тамару и, пригласив ее вечером пообедать, откланялся. Едва только за ним закрылась дверь, как она тут же принялась снимать макияж с лица. Иначе завтра… оно будет просто ужасным — каким-то серым с малиновыми пятнами, глаза, обведенные красным контуром, будут слезиться и часто моргать, у рта залягут противные морщины.
«Нет, из последних сил, а надо все сделать как следует», — убеждала она себя.
Тамара проснулась около шести вечера. Голова гудела, тело не отдохнуло и неприятно ломило, словно она заснула в неудобной позе. Свидание было назначено на восемь. Она с трудом выбралась из шелковых объятий постели и принялась готовиться к встрече: тонизирующая ванна, легкий массаж лица, шеи, ног, освежающая маска; затем последовала художественная часть. Тамара, как Рафаэль, творила из себя мадонну конца XX века. Если вчера был острый провоцирующий макияж с чуть тонкими насмешливыми губами, то сегодня Тамара хотела покорять негой, таинством будущего наслаждения. Овал лица чуть округлился благодаря нежно-малиновым румянам, глаза подернулись голубовато-сиреневой дымкой, а губы, обведенные контуром и накрашенные помадой «Шанель», превратились в пунцовый бутон. Из своего обширного гардероба молодая женщина выбрала строгий костюм приглушенно-красного цвета с черной отделкой. Завершив свой туалет золотистыми каплями духов «Panthere de Cartier», Тамара внимательно оглядела себя в зеркало и взяла элегантную черную сумочку «Шанель», идеально подходящую к туфлям той же марки, и дамский портфель.
До Елисейских Полей, где было назначено свидание, Тамаре пришлось добираться на метро. Увы, такси в настоящее время было для нее непозволительной роскошью. Молодая женщина спустилась в подземные артерии Парижа и брезгливо поморщилась.
«Ну уж как-нибудь… несколько остановок», — утешала она себя.
Выйдя из метро на остановку раньше, чем следовало, — Амир ни за что не должен был видеть, что она приехала на метро, — Тамара облегченно вздохнула. Встречу они назначили около галереи «Элизе, 26», и Амир уже ждал ее. Ему было чрезвычайно любопытно, как поведет себя сегодня Тамара. Заинтересует ли она его, или все, что могла, она уже выдала вчера, а повторение вчерашней мизансцены он не потерпит. Едва увидев Тамару, он понял: сегодня что-то другое. Перед ним была деловая женщина, знающая о своем невероятном очаровании и пытающаяся его скрыть деловым костюмом, сдержанными манерами, но все усилия, к ее «великому огорчению», не приносили желаемого результата. Пухлый рот, нежный взгляд, соблазнительные бедра, подчеркнутые строгими линиями дорогого костюма, делали ее еще более привлекательной, чем вчера в казино.
— Я… — начал было Амир, но голос его от волнения сорвался. Переведя дыхание, он начал вновь: — Я осмелюсь пригласить вас пообедать не в ресторан, а ко мне домой. Если вы, конечно, ничего не имеете против.
— Ну что ж, — ответила Тамара. — Дома намного приятнее, свободнее. С удовольствием.
Они сели в машину и поехали в сторону Сены. Апартаменты Амира дышали арабской негой, смешанной с восточным представлением о роскоши. Тамара была ослеплена. Усадив молодую женщину на пышный белый кожаный диван, Амир, извинившись, оставил ее на минуту, чтобы отдать распоряжения насчет обеда. Ошеломленная Тамара с восхищением оглядывалась по сторонам, но, взяв себя в руки, открыла портфель, извлекла с десяток печатных листов, твердую папку, ручку и, приняв вид поглощенной работой женщины, стала делать пометки на полях. Все это она однажды подсмотрела, когда возвращалась из Москвы в Париж с одной переводчицей. Тамаре очень понравилось ее сосредоточенное лицо, и то, как она в задумчивости покусывала ноготь, и то, как элегантно лежала папка на ее скрещенных коленях. Тамара решила это перенять. Она отпечатала у одной из приятельниц на машинке со славянским шрифтом что-то из учебника географии и вот теперь упоенно играла роль деловой женщины. Когда Амир вернулся, он увидел свою гостью, погруженную в работу. Вздрогнув, словно от неожиданности, Тамара извинилась: