Итак, в десять утра Арман, пройдя через парк, уже стоял перед Клиффордом, который, развалившись в кресле, попивал на веранде кофе и жевал булочку.
Невольно напрягшись, Клиффорд снял солнцезащитные очки. Увидев худенького француза, одетого, как и большинство его соотечественников, в белую рубашку и белые брюки, он не то чтобы забеспокоился – скорее, удивился. Возможно, он почувствовал к нему даже что-то вроде уважения. Что же касается Армана, то тот, конечно, не забыл о том, что случилось в прошлую встречу, когда он вмешался в личную жизнь Клиффорда.
Клиффорд знал, что Рейни собиралась замуж за де Ружа. Вдобавок, расставшись вчера с Рейни, он испытывал острую досаду, что ему не удалось поладить с ней так легко, как он на это рассчитывал. Помолвка с де Ружем не слишком беспокоила его. Клиффорд прекрасно понимал, что Рейни не любит француза. Ею двигали смешные, устаревшие понятия о чести и, может быть, еще и недоверие к нему, Клиффорду… Хотя она недвусмысленно заявила, что не изменила к нему отношения.
Этим утром Клиффорд пришел к нерадостному заключению, что, скорее всего, ему придется вернуться в Лондон и снова заняться Лилиан. Предстояли месяцы ожидания, бессмысленные траты денег, которых у него и без того катастрофически недоставало… Но печальнее всего было то, что Клиффорд искренне привязался к Рейни.
Он поднялся с кресла и с шутливой церемонностью поприветствовал Армана:
– Бонжур, монсеньор! За какие заслуги я снова удостоен счастья видеть вас в столь ранний час?
Арман слегка наклонил голову.
– Монсеньор, мне нужно сказать вам кое-что перед тем, как вы увидитесь с Рейни.
Клиффорд приподнял бровь.
– Разве я снова ее увижу? Я полагал, что наша маленькая глупышка Рейни верна обещанию, которое ошибочно дала вам, и послушна своему милому семейству, которое так хорошо разыграло, с позволения сказать, французскую драму!
Глядя на самодовольную физиономию Клиффорда и слыша его насмешливый голос, Арман почувствовал, что, несмотря на жаркое солнце, внутренний холод пробирает его до костей. Только один эпитет подходил этому «монсеньору».
– Скотина, – едва слышно процедил сквозь зубы Арман.
Клиффорд радушно указал ему на кресло.
– Присаживайтесь. Не желаете ли чашечку кофе? Разрешите полюбопытствовать, как вам удалось увести у меня девушку, прямо из моих объятий?… Тем более, если позволите заметить, мои объятия были ей куда милей, а?
Кровь прилила к лицу Армана. Кулаки сжались сами собой.
– Вы невыносимы, монсеньор!
– Лучше присядьте! Я тоже сяду… Я хочу закончить завтрак.
С этими словами Клиффорд как ни в чем не бывало плюхнулся в кресло и налил себе кофе. Но он уже не улыбался. Его губы раздраженно подергивались.
– Что же вы не садитесь? – спросил он, бросив на Армана тяжелый взгляд.
Арман неохотно сел.
– Рейни приедет, чтобы встретиться с вами, в одиннадцать часов.
– Вчера она заявила, что больше вообще не желает меня видеть. Я обещал, что немедленно улечу…
– Тем не менее она приедет и просила вас отложить свой отъезд.
– Но для чего?
– Для того чтобы… – Арман даже закашлялся, так трудно давался ему этот разговор. – В общем, я сказал ей, что она больше не связана со мной обещанием. Графиня и миссис Оливент перехватывали ваши письма. Только так они могли уберечь ее от вас… Словом, наша помолвка не состоялась…
Клиффорд понимал, что перед ним благородный человек. Молодой француз продолжает заботиться о Рейни, позабыв про свои личные интересы. Клиффорду это казалось невероятным. Величие души Армана напоминало о ничтожности его собственной. А это ему не нравилось.
– Стало быть, я должен вас за все благодарить? – проворчал он.
– Мне не нужна ваша благодарность. Я лишь хочу уйти отсюда с уверенностью, что, если Рейни будет принадлежать вам, ей никогда не придется жестоко разочароваться…
Последние слова Арман выговорил с особенным усилием.
Клиффорд рассматривал его, словно инопланетянина. Впрочем, через секунду им уже владел всегдашний эгоизм. Его интересовала лишь собственная персона.
– А Рейни рассказала, о чем я ее вчера просил?
– Да. Вы предлагали ей немедленно уехать с вами.
– Так вы пришли передать мне, что она согласна?
– Нет, – резко сказал Арман. – Как вы могли подумать, что Рейни согласится на подобное?
– На подобное? – эхом откликнулся Клиффорд и неприятно рассмеялся. – Мой дорогой де Руж, ваша сентиментальность мешает вам реально смотреть на вещи. Вы видите предосудительное там, где этого нет. Неужели французы так высокоморальны?