Но Рэн все для него делала, все ему отдала. Вся ее жизнь стала одной бесконечной жертвой – она старалась не слушать голодное бурчание в животе, отдавая отцу свою порцию похлебки, собирала яйца, хотя ей следовало ходить в школу вместе с деревенскими детьми, держалась подальше от Ведьминых земель, чтобы отец никогда не узнал, кто она на самом деле.
А может, она и впрямь виновата, но не по тем причинам, которые кажутся ей верными? Может, это все ее жажда – то жжение в груди, которое Рэн чувствовала всякий раз, отказываясь от магии? Тот восторг, с которым она смотрела на ведьму Тэмсин – может, отец заболел поэтому?
Может, не действия, но мысли Рэн подвели отца?
Он уже забыл о ее существовании. Если он не помнил свою дочь, все жертвы Рэн были напрасны – она не оставила никакого следа в мире. Она могла пройти сквозь Ведьмин Лес и оказаться в волшебной стране. Могла учиться у Ковена, овладеть магией, что жила в сердце. Могла стать другой. Чем-то большим.
Теперь, если мор заберет отца, у Рэн останется лишь тысячекратно умноженное ничто.
Такая жертва не может пропасть втуне. Решение поставить отца во главу угла должно что-то значить.
Опустив ладони на голый стол, Рэн посмотрела на длинные кривые пальцы, на грязные ногти, на воспаленную кожу вокруг них. Это не руки бездельницы. Хозяйка этих рук не привыкла сдаваться.
И она не сдастся.
Небо светилось зеленым. Воздух горчил. Рэн прикрыла рукавом нос, но запах просачивался даже сквозь кожу, сливаясь с привкусом отчаяния во рту. Она спешила по дорожке в Уэллс, мчась через те же преграды, что и несколько часов назад. Тяжелое, полное тревоги сердце гнуло к земле.
Девушка опустила руку в карман и коснулась серебра, чтобы успокоиться. Это были остатки денег Тэмсин. Может, и глупо было тратить ведьмино серебро на лекарство бродячего торговца, но это было все, что Рэн смогла придумать с головой, затянутой мглой паники.
На городской площади осталось еще меньше народу, чем утром. Булочница и ее жена уже ушли. Мясник тоже закрыл лавку. Остались только бродячий торговец и женщина, что продавала вялые букеты из трав.
– Этого хватит? – Рэн остановилась перед иссохшим мужчиной, серебро звенело в дрожащих пальцах.
– Что-что? – Торговец не поднял головы; он возился, переставляя крошечные стеклянные бутылочки. Ярко-фиолетовая жидкость весело булькала внутри.
– Вот серебро, – резко сказала Рэн. – Этого хватит?
Торговец наконец взглянул на нее.
– Хватит, девочка. А вот над манерами тебе бы поработать, – старик ухмыльнулся. Зубов у него не хватало.
Рэн сжала губы, пытаясь удержать вздох. Выдавила улыбку. Торговца лучше не бесить.
– Так-то лучше. – Тот протянул ладонь.
Рэн постаралась не морщиться, передавая деньги. Она знала, что это безрассудно, но отец болен. Она вечно теряла время, беспокоясь, но сейчас этого нельзя было допустить. Пора действовать.
Но торговец помрачнел, коснувшись серебра.
– Ох, милая, кого-то надули.
Рэн быстро окинула взглядом пустую площадь.
– Что вы имеете в виду?
Торговец сморщился:
– Это ведьмины деньги.
– Какие?
Торговец печально улыбнулся:
– Подделка. Я однажды выменял у ведьмы большой палец правой ноги на дар чуять поддельные монеты. Самое то, когда занимаешься тем, чем я, знаешь ли. В общем, дай-ка угадаю – эта раньше была пуговицей. В любом случае… – Он сочувственно пожал плечами и отдал монету обратно.
– Это ненастоящая монета?
Торговец раздраженно вздохнул.
– А я тебе о чем говорю. Может, у тебя другая есть?
Девушка его не слушала – все заглушила ярость внутри. Тэмсин ее не просто одурачила, но сделала соучастницей, ведь Рэн уже потратила часть тех денег на припасы и покупки.
Такое равнодушие, такая жестокость! И это при том, что простому люду и без того живется несладко! Просто непостижимо. Ведьма ответит за свои поступки – по крайней мере, заплатит Рэн достаточно настоящих денег, чтобы вернуть долг и купить бутылочку зелья для отца. Если он заболел из-за дурных мыслей дочери, она обязана его вылечить.
Девушка угрюмо попрощалась с торговцем и приготовилась к ссоре с ведьмой.
5. Тэмсин
Гомон был громче обычного.
Тэмсин схватила подушку, чтобы заглушить резкое карканье чернокрылых птиц, рассевшихся на остатках забора. После обеда, когда ведьма обычно предпочитала вздремнуть, птицы стали особенно невыносимы. Но вместо ткани подушки пальцы Тэмсин схватили нечто непонятное, мгновенно рассыпавшееся в ладони.